Алексей Волынец - Деревянные пушки Китая. Россия и Китай – между союзом и конфликтом

Вопреки опасению министра иностранных дел Нессельроде, никаких протестов, а тем более решительных действий со стороны Китая не последовало. Русский пост спокойно существовал в устье Амура, не встречая каких-либо следов присутствия китайской власти в этих краях. В Петербурге всё более убеждались – Пекин либо не считает эти неразграниченные земли своими, либо китайскому правительству совсем не интересна эта таёжная глушь.

В конце 1852 года в Петербург с берегов Амура наконец вернулась «забайкальская» экспедиция подполковника Николая Агте. Дюжина «топографических отрядов» экспедиции за три года прошла более 20 тысяч вёрст по Северному Приамурью, впервые исследовав почти три миллиона квадратных километров.

22 апреля 1853 года подполковник Агте и губернатор Муравьёв лично представили царю Николаю I отчёт экспедиции и составленные ею географические карты. Русский император с удовольствием разглядывал первую в мире «Генеральную карту Амурской области». Карта доказывала, что в соответствии с подписанным 164 года назад Нерчинским трактатом северный берег в устье Амура может принадлежать России, ведь в природе нет единых «Каменных гор», протянувшихся на восток к океану, а есть целый ряд горных хребтов разной направленности.

Подполковник Агте пояснял царю: «Только уверенность китайцев, что не разграниченная с нами черта должна направляться не на восток к океану, а на юго-восток к Среднему Амуру, может объяснить их молчание по предмету занятия нами устьев Нижнего Амура, что, конечно, давно известно маньчжурским властям и не может более составлять тайны для Пекинского правительства…»

Николай I был доволен. Склонившись над новой картой, он провёл рукой от Байкала до устья Амура: «Итак, это наше!» Затем царь посмотрел на глобус и тут же помрачнел: «Всё это хорошо, но я ведь должен посылать защищать это из Кронштадта…»

Царь имел в виду, что у России на дальневосточных берегах практически нет никаких войск, а кораблям, чтобы попасть на Дальний Восток, надо оплывать всю Европу, Африку, Индию, Китай и Японию, то есть бо́льшую половину земного шара. И тут за карту взялся губернатор Восточной Сибири: «Кажется, нет надобности, государь, так издалека. Можно и ближе подкрепить…»

Муравьёв провёл рукой на карте по течению Амура из Забайкалья к океану, показывая, что подкрепления на дальневосточное побережье будет проще отправить прямо по Амуру – по пути, которым русские люди не плавали со времён Ерофея Хабарова. Царю понравилась эта идея. 57-летний самодержец рассмеялся и, как мальчишку, потрепал 44-летнего генерал-губернатора рукой по голове: «Ах, Муравьёв, ты, право, когда-нибудь сойдёшь с ума от Амура!»

До окончательного возвращения России на берега великой дальневосточной реки оставалось всего 5 лет.

Предлагая царю совершить пробное плавание по всему Амуру, от истоков до устья, Николай Муравьёв ждал гонца из Забайкалья. Там, в пяти тысячах вёрст к востоку от Петербурга, у казачьей станицы Сретенской, на берегу одного из амурских истоков – реки Шилки, шло строительство первого на Дальнем Востоке парохода.

Генерал-губернатор Муравьёв не зря через несколько лет дополнит свою фамилию почётной приставкой «Амурский» – он понимал, что первый пароход, прошедший воды Амура от истоков до устья, навсегда решит судьбу великой реки и её берегов. Русские люди не проплывали здесь со времён Ерофея Хабарова, ведь более полутора столетий амурские воды считались территорией Китайской империи Цин, закрывшей путь нашим кораблям…

Амур входит в десятку крупнейших рек на Земле – почти четыре с половиной тысячи километров, если считать от устья до истоков реки Аргунь, которая, сливаясь с рекой Шилкой, и образует амурское русло. Шилка протекает по нашему Забайкалью, Аргунь же с конца XVII века является границей между Россией и Китаем. Поэтому неслучайно два первых русских парохода, строившихся для плавания по Амуру, получат имена образующих его истоков – «Аргунь» и «Шилка».

Готовить строительство этих пароходов генерал-губернатор Николай Муравьёв начал ещё в 1850 году. В отличие от прежних гребных судов именно пароходы должны были обеспечить надёжное плавание по Амуру. Им предстояло провести по реке баржи с войсками и припасами, чтобы создать укреплённые посты в амурском устье и перебросить подкрепления на Камчатку. Ведь в то время именно Амур был самой удобной «дорогой» из Сибири к водам Охотского и Японского морей.

Существовавшие альтернативные пути были чрезвычайно сложны. Ранее грузы и людей на дальневосточные берега России везли либо морскими кораблями из Петербурга через три океана, огибая бо́льшую половину земного шара, либо через тайгу по труднейшему «тракту» от Якутска к Охотскому порту. И только первые пароходы на Амуре открывали России широкую дорогу на Восток.

Иркутский купец Евфимий Андреевич Кузнецов

Но благие замыслы генерал-губернатора Муравьёва сразу натолкнулись на привычное препятствие – банальную нехватку денег. Высшая бюрократия в Петербурге относилась к дальневосточным инициативам Муравьёва без одобрения. Вопреки мнению самого царя, министры Российской империи опасались ссориться с Большим Китаем ради далёких и диких земель на Амуре, считая их освоение напрасной и рискованной тратой казённых средств.

Замысел Муравьёва о первых пароходах для Дальнего Востока спас случай. Осенью 1850 года в Иркутске умер богатейший купец Евфимий Андреевич Кузнецов, один из первых миллионеров Сибири. Огромный капитал он сколотил на торговле водкой и золотых приисках, а прославился необычайным везением и непомерными тратами, разбрасывая на свои прихоти целые состояния.

Купец Кузнецов и губернатор Муравьёв были знакомы лично – центр Восточно-Сибирского генерал-губернаторства (включавшего земли Забайкалья, Якутии и русские берега Охотского моря вместе с Камчаткой) располагался именно в Иркутске. Иркутский коммерсант хорошо знал про амурские замыслы Муравьёва и перед смертью, не имея прямых наследников, часть своего богатства – 100 тысяч рублей серебром – завещал на строительство первых пароходов для Амура.

Но суда с новыми, сложнейшими для середины XIX века механизмами только предстояло построить. Ближайший завод, где тогда создавали паровые двигатели, располагался на Урале, в Екатеринбурге – от Забайкалья его отделяло более трёх с половиной тысяч вёрст. Цены на паровые машины были крайне высоки. Никакой железной дороги через всю Сибирь ещё не было даже в замыслах, поэтому проблемой становилась и доставка тяжёлых паровых двигателей с Урала за Байкал, к истокам Амура.