Алексей Волынец - Деревянные пушки Китая. Россия и Китай – между союзом и конфликтом

Находившийся в это время в Пекине российский представитель, сотрудник пекинской духовной миссии Пётр Перовский указал цинским чиновникам на связь ратификации Айгуньского договора с поставками оружия. В итоге Пекин отказался менять старые земли на новые ружья и пушки. Правда, по китайской традиции этот отказ не был прямым – в ответ на вопрос, в какой порт доставить пушки, цинские представители ответили, что с этим делом следует подождать два-три года, пока не будут решены проблемы с англичанами.

В итоге привезённые Игнатьевым капсульные штуцера остались в России и пошли на замену кремнёвых гладкоствольных ружей сибирских линейных батальонов, а 500 тысяч рублей, выданных Петербургом на «устройство военной части Китая», передали в Иркутское казначейство. В июне 1859 года Игнатьев прибыл в Пекин уже как «чистый» дипломат, а не глава миссии военных инструкторов. В столице цинского Китая в напряжённых переговорах он проведёт более двух лет.

Через десять дней после прибытия в столицу Маньчжурской империи русского генерала китайские войска у фортов Дагу разгромят британские канонерки. И в Англии появятся перерастающие в уверенность слухи, что именно русские управляли китайской обороной. Сведения о потенциальном военном сотрудничестве России и Китая будут нервировать Лондон, а в одной из шанхайских газет появится статья, утверждавшая, что с британских канонерок видели русских на батареях, слышали возгласы на русском языке и что многие англичане были ранены пулями от русских штуцеров. Видимо, кому-то из английских военных форты Дагу напомнили бастионы Севастополя…

Одержанные в июне 1859 года военные успехи Цинов вовсе не поспособствовали дипломатической миссии генерал-майора Игнатьева. На гребне победы маньчжурские представители выразили недоумение самим фактом прибытия русского генерала в Пекин и категорически отказались даже обсуждать добровольную уступку земель на Амуре и в Приморье.

Фактический глава цинского правительства, двоюродный брат императора Сушунь заявил Игнатьеву, что хотя, по всей видимости, его империя в ближайшем будущем неизбежно потеряет владения в Приморье, но «мы не видим причины, по которой должны уступить их России, а не какой-либо другой державе – например, Англии».

Сушунь был лидером придворной партии ультраконсерваторов, а его патриотизм и убеждённая ксенофобия органично сочетались с беззастенчивым казнокрадством и взяточничеством. Генерал Игнатьев, хорошо понимая слабость цинского Китая перед регулярной европейской армией, в ответ на высокомерие маньчжурского сановника резко ужесточил тон переговоров: «Гранича с Китаем на протяжении 7 тысяч вёрст, России легче, чем всякой иной морской державе, нанести Китаю сильный и чувствительный удар когда угодно и куда угодно».

Сушунь, раздражённый настырностью русского посланника, добился распоряжения императора Сяньфэна о высылке Игнатьева из Пекина в Монголию. Но генерал ослушался цинского самодержца и рискнул с пятью казаками отбыть в противоположном направлении, к берегам Чжилийского залива, где стал свидетелем дальнейших действий англо-французской эскадры и десанта, с борта русского фрегата наблюдая штурм фортов Дагу.

Именно военные победы европейцев в третьей «опиумной» войне обеспечат успех дипломатии Игнатьева. Он снова вернётся в Пекин, опередив наступление интервентов. Там, оказавшись между воюющими сторонами представителем нейтральной, но влиятельной державы, Игнатьев до конца использует все выгоды от занятой им роли посредника и миротворца.

Когда английский посланник предъявит ему претензии по вопросу поставок российского оружия в Китай, бывший военный атташе в Лондоне невозмутимо скажет, что его предшественник граф Путятин действительно собирался передать китайцам несколько тысяч ружей, но российское правительство «отказалось от этой идеи, как только узнало, что оружие будет направлено против союзных европейских держав».

В одном из частных писем из Пекина дипломат Игнатьев оставит свидетельства о поведении европейских оккупантов: «Если бы мне не удалось вмешаться в дело и остановить военные действия, то Пекин был бы теперь грудой развалин, не осталось бы камня на камне… Вообще, англичане и французы, в особенности первые, не представили образцы гуманности и образованности в глазах китайцев в настоящую войну… В Хэсиву, Матоу, Чжанцзяване и снова перед Пекином остались надолго следы грабежа, насилия и разрушения. Вся дорога от Тяньцзиня до столицы опустошена…»

Младший брат императора, принц Гун, будет благодарен Игнатьеву за посредничество в переговорах и гарантии личной безопасности. Поэтому за неделю до ухода англо-французских оккупантов из окрестностей Пекина, 2 ноября 1860 года, Игнатьев и Гун подпишут новый договор, по которому в безраздельное владение Российской империи отойдет не только северный берег Амура, но и восточный берег Уссури, т. е. всё Приморье. Этими результатами «опиумных» войн Россия пользуется до сих пор.

Уже 28 ноября 1860 года принц Гун направил Игнатьеву письмо с официальной просьбой прислать в Китай русское оружие, инструкторов и оружейников. Гун попросил у русского дипломата и помощь в борьбе с тайпинами: по славам Игнатьева – «об отправлении русской эскадры в Янцзыцзян, о придаче к китайским войскам части русских войск и даже назначении главнокомандующим маньчжурским русского офицера».

Принц Гун в это время в союзе с матерью императорского наследника, будущей императрицей Цыси, начал стремительно продвигаться к власти в Китае. Ультраконсерватора Сушуня вскоре после смерти императора Сяньфэна казнят. А императорский брат Гун Исинь и императорская наложница Цыси, дочь некогда бежавшего в Пекин от тайпинов мелкого маньчжурского чиновника, сумеют собрать вокруг себя все традиционалистские силы конфуцианского Китая, спасти Цинскую монархию и даже попытаться начать модернизацию Поднебесной, прежде всего военную. И тут им было не обойтись без европейского опыта и обучения.

От участия в китайской гражданской войне Российская империя откажется, видимо, памятуя по итогам Крымской войны неблагодарную роль подавителя венгерского восстания в тоже соседней Австрийской империи. Россия будет возражать и против участия в борьбе с тайпинами англичан и французов, опасаясь роста их влияния на Цинов. Но по этой же причине вопрос с отправкой оружия и инструкторов решится крайне оперативно – уже к осени 1861 года русские инструкторы и первая партия оружия, 2000 нарезных ружей и 6 полевых орудий, прибыли в городок Кяхту, который находился прямо на границе с Монголией, бывшей тогда частью империи Цин.