Фольклор - Армянские предания

Стояла гора,
Как время, стара,
Росло деревцо.
И трое птенцов
Гнездились в дупле,
В уюте, в тепле.
Кукушка пела на суку:
«Ку-ку, кукушечки, ку-ку,
Растите вы!
Летите вы!»
Так пела мать, и дни неслись.
И вдруг приходит страшный Лис:
«Хозяин здесь – я,
Гора тут моя.
Мое и дупло,
Гнездо и тепло.
И кто мог посметь
Моим завладеть?
Кукушка, глупая, скорей
Скажи мне, сколько там детей?»
«Их трое, сударь Лис, втроем
Птенцы сидят в гнезде своем».
«Ах, значит, нет в тебе стыда!
Дай в слуги мне скорей сюда
Хоть одного! Напрасен спор.
Не то пойду возьму топор
И ствол срублю,
И всех сгублю!»
«Ой, не руби,
Ой, не губи!
Птенца отдам,
Но только нам
Оставь наш дом:
Дупло с гнездом», —

«Ку-ку! Ай-ай!
Дитя, прощай!
Где – на горе
Или в норе,
Там, где кусты,
Погибло ты?
Дитя, прощай!
Ку-ку… Ай-ай!» —

«Хозяин здесь – я,
Гора тут моя,
А в дереве том
Дупло есть с гнездом.
И кто мог посметь
Моим завладеть?!
Кукушка, глупая, скорей
Скажи мне, сколько там детей?»
«Их двое, сударь Лис. Вдвоем
Птенцы сидят в гнезде своем».
«Ах ты, разбойница, ах, ах!
И так от них рябит в глазах,
Гляди, всю местность, все кусты
Кукушками заселишь ты!
Брось одного! Напрасен спор.
Не то пойду возьму топор
И ствол срублю,
И всех сгублю»,
«Ой, не руби!
Ой, не губи!
Бери птенца,
Но до конца
Не-разоряй,
Не убивай,
И жить нам дай!» —

Ай-ай, ку-ку!
Сиди – тоскуй,
Глупа была, —
Сюда пришла.
В недобрый час
Вскормила вас.
И Лис пришел,
Птенцов увел.
Куда, ку-ку!
Девать тоску?» —

«Ой, как ты плачешь! Кра-кра-кра!
О чем ты плачешь так, сестра?»
«Кума, послушай-подивись,
Пришел жестокий сударь Лис,
Наговорил мне страшных слов,
Унес и съел моих птенцов».
«Ну, горе мне, как ты глупа,
Кукушка, или ты слепа!
Ведь этот Лис бесстыдно врет,
Коль гору он своей зовет.
И кем ему здесь все дано?
Гора для всех стоит равно.
И кто позволит, чтобы он
Установил здесь свой закон?
Всем угрожает топором
И разгоняет всех кругом.
Вчера – птенца, сегодня двух
Он съел. А ты лишь плачешь, друг…
Откуда взять ему топор?
Ну вот, не бойся с этих пор.
И, если он придет опять,
Скорей спеши его прогнать»,

«Хозяин здесь – я,
Гора здесь моя…»

«Не верю я тебе теперь,
Проклятый, ненасытный зверь!
И кем тебе гора дана?
Для всех равно стоит она.
Зачем так врал ты мне, злодей?
Я лжи поверила твоей,
Я отдала тебе птенцов.
С меня довольно лживых слов!
И сколько ты теперь ни злись,
Меня не испугаешь, Лис.
И про топор ты мне солгал…»
«А кто сказал?»
«Ворона… Кто ж?»
«Отомщу за ложь!»

«Кра-кра! Ой-ой!
Ой, сударь мой…»
«Так, ябедница злая, так!..
Ты наплела кукушке врак,
Что нет у Лиса топора.
Ну, кончилась твоя пора!»
«Ой, сударь ой,
Перед тобой
Грешна, грешна! Винюсь во всем.
Терзай меня. Глотай живьем.
Карай, как хочешь, но сперва
Услышь последние слова:
На той вон горке, против нас,
Я клад зарыла про запас:
Хоть все насесты обойдешь,
Нигде такого не найдешь.
Обидно зря ему пропасть, —
Ведь ты бы мог покушать всласть,
Пойдем, достанем этот клад
Из-под земли. Сам будешь рад.
А если я тебе совру —
Что-ж – я в зубах твоих умру!»
«Пойдем, – сказал Лис. —
Будет клад – хорошо, не будет – я тебя съем».
Пошли.

«Ах, с давних пор
Я был хитер.
И вдруг, дурак,
Попал впросак,
Будь проклята
Ворона та!»…
«Да, сударь Лис, ты злой хитрец,
Но должен быть и злу конец,
Таков закон. Судьба мудра.
Кра-кра… Кра-кра!..» —
ответила ворона и улетела.

Лампада в полночь, меж светил,
Висит блистая, в небесах,
Что просветитель утвердил
В армянских темных небесах.

Хоть без веревки взнесена
Над Арагацем высоко,
С престола вышнего она
Мир озаряет далеко.

И теплится столетий ряд,
Неугасима в смене дней:
Святого слезы в ней горят —
Благоухающий елей.

Руке людей не досягнуть
До той бессмертной высоты,
Ее и ветру не задуть,
Бродяге – вихрю темноты.

Когда наш дивный край лежит
Под черным мраком без конца,
Когда унылый страх томит
Людские слабые сердца;

Тот, кто невинен, в ком любовь,
Кто твердой верой осиян,
Кто бодро ждет, что вспыхнет вновь
День лучезарный для армян,

Взглянув на небо, видит тот,
Что вечный светоч там повис,
Как око господа, с высот
Глядящее на землю вниз!

Однажды в лесу дремучем, глухом
Поспорил царь-дуб с могучим орлом,
Кто дольше из них сумеет прожить,
Чья крепче к земле привязана нить.
Орел молвил: я, и дуб молвил: я,
И каждого спесь и гордость своя.
Расхваставшись так, затеяли спор,
И вот, наконец, каков уговор:
Пусть минет пятьсот – не меньше – годов,
И если царь птиц и дуб из дубов
В назначенный срок еще не умрут,
Друг с другом они пусть встретятся тут.
Крыльями взмахнул орел широко,
Оставил он лес, взлетел высоко.
И жил он, могуч,
На кручах, средь туч.
А дуб расстелил извивы корней,
И так он стоял всех выше, сильней,
Так сотни веков недвижен он был…
Промчались века. И срок наступил.
И старый орел, понурый, больной,
Едва ковылял по чаще лесной,
С одышкой в груди и хрипло крича,
И крылья свои едва волоча.
Добрался орел… Вокруг он глядит
И видит, что дуб упал и лежит.
И зелень еще свежа на ветвях…
Он страшной грозой повержен во прах.
«Эге, погляди, заносчивый дуб!
Сравни-ка теперь, кто времени люб.
До срока еще остался нам час,
А ты, великан, лежишь развалясь!»
«Полтысячи лет я стоя провел,
И лежа пятьсот мой выживет ствол.
Срок в тысячу лет судьбою мне дан», —
Орлу отвечал упавший титан.