Серена Витале - Черная речка. До и после - К истории дуэли Пушкина

Кстати о любви: хорошо бы, если бы вы оказались в Сульце в одно время с моими кузинами из Бургундии. Они прелестны, одною из них я был увлечён пылко, навсегда и столь страстно, что родители хотели отправить её в монастырь, но передумали, выдали за какого-то болвана и правильно сделали.

Относительно подарков из ваших странствий — вот чего мне хочется, раз вы позволяете выбирать: вас — как можно скорее, в хорошем настроении и, особенно, самочувствии, о котором во всех письмах справляется мадам Сухозанет [73] Екатерина Александровна Сухозанет, урожд. княжна Белосельская-Белозерская (1804—1861) — жена генерала от артиллерии, генерал-адъютанта Ивана Онуфриевича Сухозанета (1788—1861), главного директора Пажеского корпуса и всех военно-учебных заведений. Он упомянут Пушкиным в дневниковых записях от 27 и 29 ноября 1833 г. как «человек запятнанный», с дурной репутацией, чьё назначение «в начальники всем корпусам» вызывает всеобщее осуждение (А.С. Пушкин. Полное собр. соч. в 17 тт. T. XII. М. — Л., 1949. С. 314—315). , правда, она заблуждается, говоря, будто я не люблю её невестку [74] Невестка — жена сына или жена брата; в данном случае первое невозможно, т.к. Е.А. Сухозанет в 1835 г. всего тридцать один год, следовательно, Дантес имеет в виду княгиню Елену Павловну Белосельскую-Белозерскую, урождённую Бибикову, падчерицу графа А.Х. Бенкендорфа, жену брата Е.А. Сухозанет князя Эспера Александровича Белосельского-Белозерского (1802—1846), флигель-адъютанта и полковника лейб-гвардии Гусарского полка. Он написал какие-то «невинные», по выражению князя П.А. Вяземского, стихи на смерть Пушкина. Вместе с тем он и его супруга добивались снисхождения для Дантеса после дуэли с Пушкиным. .

Вот видите, драгоценный друг мой, я держу слово, и письмо моё пустое, как я и обещал в начале, но, не будь у меня огромного желания сказать, что я обнимаю и люблю вас всей душой, я, конечно, писать не стал бы.

Всецело преданный вам

Дантес

NB. Через несколько дней напишу снова.

Пушкин в это время собирался в Михайловское, куда и отправился через два дня, 7 сентября, намереваясь провести там всю осень, но уже 20 сентября выехал в Петербург. Екатерина Николаевна пишет в письме брату Дмитрию 1 ноября 1835 года: «Пушкин две недели тому назад вернулся из своего Псковского поместья, куда ездил работать и откуда приехал раньше, чем предполагал, потому что он рассчитывал пробыть там три месяца; это очень устроило бы их дела, тогда как теперь он ничего не сделал и эта зима будет для них не лёгкой». (Вокруг Пушкина. С. 228.)

[sans date]

[il manque le début de la lettre ]

[…]Le principal, c'était d'obtenir la permission du Roi de me donner votre nom, et comme vous ne luiavez jamais rien demandé, il vous accordera cette faveur, d'autant plus que vous vous contentez d'une récompense pour vos services qui ne lui coûtera rien, et il est rare de trouver des supérieurs, seraient-ils même princes, qui n'aiment à s'acquitter à ce prix des services qu'on leur a rendus.

La noce de notre ami Marchinko s'est terminée hier et a été célébrée à l'église de Malte. Sa femme est catholique. Il y avait foule pour voir la cérémonie; quant au marié, il a joué de malheur car au moment le plus pathétique de l'exorde du prêtre il a eu le talent d'exciter un rire général. Je ne sais si vous ignorez la formule du mariage, mais ordinairement le prêtre dit d'avance mot pour mot ce que vous devez dire vous-même, et il commence par votre nom de baptême, et malheureusement Marchinko s'appelle Jean. Vous allez voir le quiproquo que cela lui fit faire; quand le prêtre eut dit: "moi Jean ", l'épouseur, sans lui donner le temps de le reprendre continue avec un timbre de voix et une fermeté à désoler tous ses amis: "moi, gentil homme de la chambre de Sa M[ajesté] E[mpereur] de toutes les Russies et Roi de Pologne, je promets…" Enfin, le prêtre eut toutes les peines du monde à l'arrêter et à lui expliquer qu'il se trompait et que ce n'était pas de ses titres et grades que l'on voulait, mais tout simplement de son nom de baptême, et il le fit recommencer. Vous pouvez penser s'il en a été question en ville le soir même dans tous les salons, et les mauvaises langues prétendaient que c'était une grande délicatesse de sa part de se montrer dès le premier jour à sa femme tel qu'elle devait le conserver toujours; c'est-à-dire, bête et vain. Il n'y eut que la bonne Elisa (qui parle du nez plus que jamais) qui prit sa défense et qui déclara qu'un homme qui avait le coeur aussi sensible que Marchinko et aussi susceptible de fortes impressions devait naturellement perdre la tête en pareille occasion; quant à elle, qui ne perd jamais la sienne, elle revient d'un pèlerinage chez le Saint que l'Empereur a fait l'année dernière. Vous voyez qu'elle n'oublie jamais rien pour conserver les bonnes grâces de son Souverain et vraiment quand on suit cette femme et que l'on voit qu'elle ne peut faire une action sans qu'il y eut un but d'ambition et d'intrigue cela devient révoltant.

Le pauvre diable de Platonoff est dans un état depuis trois semaines qui fait de la peine, il est tellement amoureux de la petite princesse B. qu'il s'est renfermé chez lui, qu'il ne veut voir personne, pas même ses parents. Car il refuse sa porte à son frère et à sa sœur. Il prétexte une grande maladie: cette conduite m'étonne pour un garçon d'esprit, car il est amoureux comme on nous représente les héros des romans. Ceux-ci je les comprends parfaitement puisque il faut bien inventer quelque chose pour remplir les pages; mais pour un homme qui a du bon sens, c'est de la dernière extravagance; j'espère qu'il mettra bientôt un terme à ses folies et qu'il nous sera rendu, car moi il me manque beaucoup.

Vous voyez au reste, mon cher, [que] quoi qu'au nord le sang y est excessivement chaud et que celui qui y arrive déjà dans cet état ne perd rien dans ce climat; vous allez en juger par le trait suivant. Le beau Paul vient d'obtenir un congé de 28 jours pour aller à la recherche de celui qui lui a enlevé le cœur de l'Istomina, pour se couper la gorge avec lui; c'est au moins ce qu'il dit. Il se trouve que ce n'est pas votre ami intime, La Ferrière, qui a été le séducteur comme je vous l'avais annoncé dans mon avant-dernière [lettre], mais c'est bien lui qui a reçu les soufflets qu'a distribués Paul; parce que il se trouve que l'infidélité a été consommée chez La Ferrière par un des amis de ce dernier qui venait d'arriver de Paris; mais en voilà bien d'une autre, après cette aventure, La Ferrière a refusé de jouer dans La courte de paille à moins que Gidienoff [n'] obtienne une lettre de Paul comme quoi il ne lui avait pas donné de soufflets; vous pensez bien quand un supérieur supplie, il obtient facilement, aussi Paul a-t-il publié et imprimé la lettre la plus bête qu'il est possible d'écrire et qui a été distribuée à domicile avec les affiches; je suis au désespoir d'avoir perdu celle que j'avais, je vous en aurais copié les passages les plus spirituels pour vous donner une idée des autres.

[il manque 1 ou plusieurs pages]

J'oubliais de vous demander comment il fallait faire avec le médecin qui est venu chez moi si souvent, si je dois le payer ou non et ce qu'il faut lui donner. Beaucoup, c'est impossible car la pharmacie m'a coûté beaucoup pendant ma maladie.

Cergé que j'ai rencontré aujourd'hui avec Linsky m'ont chargé de vous dire mille choses de leur part et Cergé m'a aussi prié de vous rappeler qu'il vous avait invité à dîner au Rocher de Cancale pour le mois de février.

[без даты]

[начало отсутствует]

[…] Главное — это получить от Короля [75] Вильгельм I, король Нидерландский (1772—1843), на престоле с 1815 по 1840 г. позволение дать мне ваше имя, а поскольку вы никогда его ни о чём не просили, он окажет вам эту милость тем паче, что за свою службу вы довольствуетесь вознаграждением, которое ему ничего не будет стоить, а среди власть предержащих, пусть даже государей, редко найдёшь таких, кто не любит подобной ценой платить за службу.

Вчера состоялась свадьба нашего друга Марченко [76] В.Р. Марченко (см. о нём прим. 5 [52] Василий Романович Марченко (1782—1841) — действительный тайный советник, статс-секретарь, управляющий делами Комитета министров, член Государственного Совета. Женился он вторично, от первой жены у него уже были взрослые дети. [Возврат к примечанию [76] ] к письму VI). , венчание было в Мальтийской церкви [77] Мальтийская церковь — католическая капелла мальтийского ордена, построенная в 1798—1800 гг. архитектором Д. Кваренги в помещении Пажеского корпуса (б. Воронцовского дворца). . Его жена католического вероисповедания [78] Е.П. Убри (см. о ней прим. 6 [53] Екатерина Петровна Убри (1817—1900) — старшая дочь Петра Яковлевича Убриля (Убри) (1774—1847), голландца по происхождению, бывшего директора Коллегии иностранных дел (был начальником Пушкина в 1817—1820 гг.), позднее посла России во Франкфурте. [Возврат к примечанию [78] ] к письму VI). .Посмотреть церемонию собралась толпа; что же до новобрачного, роль свою он сыграл провально, так как в самый патетический момент, когда священник обратился к нему, у него достало таланта вызвать общий хохот. Не знаю, известна ли вам церемония венчания, но обычно священник произносит слова, которые вы должны повторять, и начинает с вашего крестильного имени, а Марченко, к несчастью, зовут Жан. Сейчас увидите, к какому недоразумению это привело. Когда священник начал: «Я, Жан, беру в жёны…», Марченко, не дав ему договорить, продолжил так громогласно и уверенно, что привёл в отчаяние своих товарищей: «Я, жантийом де ла шамбр [79] Марченко звали не Иван (Жан, как пишет Дантес), а Василий, т.е. по-французски Базиль. Священник произнёс его имя, Марченко же услышал «жантийом», т.е. «дворянин», «жантийом де ла шамбр» — камер-юнкер. Его Величества, Императора Всероссийского и Короля Польского, обещаю…». Наконец священнику с огромным трудом удалось его остановить, объяснить, что он ошибается, что нужны не титулы и чины, а всего лишь его крестильное имя, и заставить начать сначала. Как вы догадываетесь, в городе в тот же вечер только об этом и говорили во всех салонах, а злые языки уверяли, что с его стороны было весьма деликатно с первого же дня показать себя жене таким, каким ей всегда отныне придётся его видеть, а именно глупым и тщеславным. Только добрая Элиза [80] Елизавета Михайловна Хитрово (1783—1839) — дочь М.И. Голенищева-Кутузова, близкий друг Пушкина. [Возврат к примечанию [90] ] , гнусавящая более обычного, встала на его защиту и объявила, что такой человек, как Марченко, с сердцем столь чувствительным и способный так сильно поддаваться впечатлениям, в подобных обстоятельствах вполне естественно мог потерять голову; что до неё, она-то свою никогда не теряет, она возвратилась из такого же паломничества, какое совершил в прошлом году Император — к Святому [81] Святой Митрофан, епископ Воронежский во времена Петра Великого. Его мощи были обретены в 1832 г. в Воронеже, ставшем местом паломничества. День его поминовения — 7 августа по старому стилю. . Как видите, она никогда ничего не забывает, чтобы сохранить благоволение государя; и, право же, когда наблюдаешь за этой женщиной и видишь, как она не может совершить ничего, в чём не было бы честолюбивого умысла и интриги, не можешь удержаться от негодования.