Адриан Голдсуорси - Юлий Цезарь. Полководец, император, легенда

«Он повторял, что мой отказ равнозначен его осуждению, и если я не отправлюсь с ним, то другие с еще меньшей охотой сделают это. Наконец Цезарь сказал: «Тогда поедем и поговорим о мире». «Я буду выступать от своего лица или как твой представитель?» — спросил я. Он сказал: «Разве я могу приказывать тебе, что ты должен говорить». «В таком случае, — сказал я, — я выступлю и скажу, что сенат не может одобрить отправку твоей армии в Испанию или в Грецию. И более того, — продолжал я, — я буду оплакивать судьбу Гнея [т. е. Помпея]». «Я действительно не хочу, чтобы ты говорил это», — сказал он. «Я так и думал, и если я отправлюсь с тобой, то скажу это и многое другое, о чем не могу умолчать, либо никуда не поеду».

Цезарь убеждал Цицерона подумать как следует. Последний был убежден, что Цезарь не питает к нему большой любви, но чувствовал, что самоуважение отчасти вернулось к нему. В заключительных словах Цезаря проскользнул намек на угрозу, когда он между делом заметил, что, если Цицерон не станет его советчиком, он обратится за советом к другим людям. Командиры Цезаря, по мнению оратора, были «разношерстным сбродом», что делало угрозу еще более зловещей [18].

Сенат собрался в назначенный день по призыву трибунов Антония и Кассия и провел заседание за чертой города, чтобы проконсул Цезарь мог присутствовать на нем. Формально закон не был нарушен, хотя впоследствии Цицерон отказывался признать это настоящим заседанием, а не обычным собранием. Пришли лишь немногие сенаторы; особенно заметным было отсутствие известных людей. Тем не менее Цезарь воспользовался этой возможностью для повторения своих претензий: он хотел осуществить свои полномочия, законно полученные от трибунов, но не смог этого сделать из-за того, что позиция Помпея изменилась со временем. Только ненависть личных врагов заставила его решиться на войну. Далее Цезарь предложил послать сенаторскую делегацию для переговоров с Помпеем и достижения мира. По словам Цезаря, его единственным желанием было проявление «равенства и справедливости» — принципа, который он сам исповедовал. Его предложение было одобрено, но никто не выразил желания отправиться к Помпею. Не смутившись этим обстоятельством, Цезарь обратился к Антонию, который созвал народное собрание (Concilium Plebis) для голосования по целому ряду вопросов. Перед началом собрания Цезарь обратился к народу, снова объяснив свои действия и возложив вину за военный конфликт на своих оппонентов. Он заверил граждан, что город будет получать необходимое продовольствие, и даже пообещал выдать каждому римлянину в подарок по 300 сестерциев. Как и в сенате, ему был оказан довольно сдержанный прием. Воспоминания о кровопролитиях, устроенных Марием и Суллой, еще сохранялись в народной памяти, а дальнейший ход войны выглядел неясным. В своих «Записках» Цезарь утверждает, что Помпей угрожал расправиться со всеми, кто остался в Италии, как если бы они встали на сторону врага. На самом деле большинство граждан всех сословий не испытывали сильной привязанности ни к одной из сторон, сохраняли нейтралитет и надеялись пережить гражданскую войну без тяжелых последствий для себя и своих близких. Слова и поступки Цезаря убедили некоторых, но многие продолжали настороженно относиться к нему. Единственным, кто оказал открытое сопротивление, был один из трибунов, Луций Цецилий Метелл, выступивший против него в сенате [19|.

Момент острой конфронтации наступил, когда Цезарь решил воспользоваться средствами из государственной казны. Завоевание Галлии сделало его богачом, но он никогда не был скупцом и щедро тратил деньги на вознаграждение своих солдат и таких людей, как Курион и Эмилий Павел. Теперь он столкнулся с перспективой огромных издержек для продолжения войны. Всего лишь за несколько месяцев он добавил три легиона и множество новобранцев к уже имевшимся десяти легионам, отдельным когортам и вспомогательным войскам, которыми он командовал в начале года. Всем этим людям нужно было платить — особенно тем, кто еще недавно служил на стороне противника и чья преданность была сомнительной. Более того, армию нужно было полностью снарядить и прокормить. В Галлии Цезарь во многом полагался на союзников, снабжавших его провиантом, но гражданская война диктовала иные условия. Он понимал, что не все провинции и союзные общины проявят готовность поддержать его, но было важно избежать слишком сурового обращения с ними, поскольку он надеялся в конце концов привлечь их на свою сторону. При необходимости Цезарю приходилось оплачивать значительную часть потребностей армии из собственных средств. Красс некогда хвалился, что лишь человек, который может собрать армию на свои деньги, имеет право называть себя богатым. Цезарь был богат, но теперь ему предстояло финансировать конфликт государственного масштаба; ни один человек не располагал такими средствами.

Однако когда он пошел в казначейство — или, возможно, послал своих людей, так как иначе ему пришлось бы пересекать черту города, — Метелл встал перед дверью и наложил вето на его решение. Государственная казна хранилась в храме Сатурна на форуме. Консулы оставили дверь закрытой и запертой и взяли с собой ключи, но солдаты не обратили внимания на призывы трибуна и выломали дверь топорами. В изложении Плутарха, для этой работы вызвали кузнецов, а возле здания произошла перепалка между Цезарем и Метеллом. Трибун неоднократно пытался остановить работу, поэтому Цезарь в конце концов вышел из себя и пригрозил убить его. Когда Метелл наконец отступил, Цезарь заявил, что для человека, обладающего таким врожденным милосердием, как он сам, труднее произнести подобную угрозу, чем осуществить ее. Тот самый человек, который выступил на защиту попранных прав народных трибунов в январе, теперь, подобно своим противникам, был готов нарушить права одного из трибунов и даже угрожать ему смертью. Он никогда не скрывал, что его главная цель состояла в защите его собственного достоинства (dignitas). Теперь, после начала войны, оставалось лишь победить, а для этого требовались деньги. Из казны взяли 15 000 золотых слитков. 30 000 серебряных слитков и не менее 30 000 000 сестерциев. Кроме того, Цезарь забрал специальный фонд, хранившийся столетиями на случай повторения галльского нашествия на Рим в 390 г. до н. э. Цезарь объявил, что в этих деньгах больше нет никакой надобности, так как он навсегда разделался с угрозой, исходившей от галлов. Так или иначе, в «Записках» он ни словом не обмолвился об этом, а лишь заметил, что Метелл, подстрекаемый его противниками, чинил всяческие препятствия [20].

Цезарь вернулся в Рим впервые за девять лет. Он оставался в городе не более двух недель, а затем поспешил к армии, готовившейся к походу в Испанию. Общее командование в Италии было возложено на Марка Антония. Из переписки Цицерона нам известно, что такие люди, как Курион, Целлий и Долабелла, не сомневались, что военная кампания в Испании завершится быстро и успешно. Сардиния и Сицилия вскоре были захвачены без какого-либо серьезного сопротивления. Цезарь одержал победу в Италии, но она оказалась бесплодной в том смысле, что Помпею удалось уйти вместе со своей армией. Военные действия постепенно расширялись и со временем распространились практически на все земли вокруг Средиземного моря. Противники Цезаря еще сохраняли свое могущество и постепенно становились сильнее. В Италии люди радовались тому, что проконсул не оказался новым Суллой, но лишь немногие на тот момент стали его ревностными сторонниками [21].