Адриан Голдсуорси - Юлий Цезарь. Полководец, император, легенда

На похоронах Юлии Цезарь говорил с ростры о ее выдающихся предках, о происхождении Юлиев от богини Венеры и о связи ее матери с царской династией. Для слушателей все это было полезным напоминанием о его собственном наследии. С другой стороны, он включил в состав процессии символы побед Мария и, возможно, даже актера, который изображал победителя кимвров и тевтонов. Сулла запретил отдавать публичные почести своему сопернику, но лишь немногие зрители выразили свой протест и были освистаны остальными. Хотя Сулла одержал победу в гражданской войне, его решения не пользовались популярностью даже среди многих представителей римской элиты, на что указывает широкая общественная поддержка восстановления трибуната. Для многих римлян Марий оставался великим героем — человеком, отомстившим за оскорбленную римскую честь в Африке, а затем спасшим Италию от угрозы с севера. Цицерон, осуждавший роль Мария в гражданской войне, часто и с энтузиазмом восхвалял его победы над Югуртой и кимврами в своих речах, зная о том, что слушатели будут полностью согласны с ним. Жест Цезаря в целом встретил теплый прием, а подчеркнутая близость к великому герою была очень полезна для его собственной популярности [21].

Пожилые женщины из знатных семейств часто удостаивались пышных общественных похорон. Решение Цезаря удостоить Корнелию такой же почести было весьма необычным, и, по словам Плутарха, он был первым римлянином, сделавшим это для столь молодой женщины. Поступок Цезаря оказался популярным, так как многие люди восприняли его как признак искреннего горя добросердечного человека. Хотя римлян принято считать суровыми и флегматичными, на самом деле они часто бывали очень сентиментальными людьми. Похороны, как и многое другое в жизни аристократа, производились публично и имели политический характер. Ни один из близких мужских родственников Цезаря не умер во время его юности, и в некотором смысле похороны его тетки и жены предоставляли замечательную возможность для саморекламы. Цезарь воспользовался этой возможностью и постарался выжать из нее все, что мог. Это не обязательно означает, что его горе было неискренним, так как политика и сантименты в Риме существовали бок о бок. Его брак с Корнелией был успешным, возможно, даже счастливым. Впрочем, ни один из наших источников не намекает, что утрата жены стала причиной его волокитства; более чем вероятно, что он уже имел несколько романов, пока был женат на ней. Мы также не знаем, выставил ли он на похоронах регалии ее отца Цинны, как сделал недавно с регалиями его союзника Мария. Марий пользовался гораздо большей популярностью среди населения, поэтому связь с ним для Цезаря имела гораздо более важное значение.

Цезарь отбыл в Дальнюю Испанию весной или в начале лета 69 г. до н. э. и скорее всего совершил путешествие вместе с губернатором Антистием Ветом, под руководством которого ему предстояло служить. У губернаторов было принято самому выбирать квестора. Возможно, что это произошло с Цезарем и эти два человека уже были ранее знакомы. Они определенно хорошо поладили, и впоследствии Цезарь взял сына Вета в качестве собственного квестора, когда отправился управлять Дальней Испанией после своего преторского срока семь лет спустя. Одной из главных задач квестора был надзор за финансовыми делами провинции, но он мог выполнять функцию полномочного представителя губернатора по целому ряду поручений. Большую часть времени губернатор разъезжал по главным городам своей провинции, выслушивая петиции, разрешая проблемы и верша правосудие. Вет посылал Цезаря в некоторые места для осуществления этих задач. Цезарь хорошо справился с работой и более двадцати лет спустя напомнил местным жителям о том, какие услуги он им оказал. Пост квестора предоставлял возможность заводить клиентов среди видных людей из числа жителей провинций. Нам сообщают, что первый эпилептический припадок случился с Цезарем во время его службы в Испании, хотя неясно, случилось ли это в 69 г. до н. э. или во время его собственного губернаторского срока в 62—61 гг. до н. э. Другой инцидент, возможно, связан с его квесторской службой, хотя Плутарх относит его на более поздний срок. Он произошел во время посещения Гадеса (современный Кадис). Утверждается, что Цезарь увидел в храме Геркулеса статую Александра Великого и был чрезвычайно расстроен, поскольку совершил так мало в возрасте, когда царь Македонии уже завоевал полмира. Еще более тревожным был сон, в котором он изнасиловал свою мать Аврелию. Явно расстроенный этим переживанием, Цезарь посоветовался с гадальщиком, который предложил такую интерпретацию: «Он обречен править миром, поскольку мать, которую он изнасиловал, представляла Землю-мать, родительницу всех людей». Светоний утверждает, что это объяснение побудило Цезаря преждевременно покинуть провинцию из желания поскорее вернуться в Рим и возобновить свою карьеру. Если это правда, то скорее всего он действовал с разрешения Вета, поскольку впоследствии никто не критиковал его и не намекал, что он оставил свой пост. Вероятно, финансовый отчет Цезаря к тому времени был уже составлен, и, таким образом, он выполнил свою главную обязанность. В целом он хорошо справился со своей работой, но деятельность квесторов редко привлекала внимание избирателей по возвращении в Рим [22].

На обратном пути в Италию Цезарь сделал остановку в Транспаданской Галлии в долине реки По. Это была часть большой провинции Цизальпийская Галлия. Она была населена наследниками римских и италийских колонистов и галльскими племенами, ведущие семьи которых в культурном отношении теперь были очень близки к Риму. Права гражданства, дарованные после Союзнической войны, прекращались на линии реки По, и общины, жившие на севере, обладали лишь латинским статусом. Это вызывало глубокое возмущение, особенно у богатых и могущественных людей, много выигрывавших от полного римского гражданства. Цезарь поощрял эти чувства ради получения голосов будущих состоятельных граждан. Есть предположение, что его агитация даже поставила Транспаданскую Галлию на грань мятежа, который удалось предотвратить лишь случайно, благодаря стоявшим поблизости легионам, но оно выглядит крайне маловероятным. Скорее всего это позднейшая выдумка, основанная на предположении, что Цезарь всегда замышлял государственный переворот. Человек, отказавшийся присоединиться к Лепиду и Серторию, едва ли захотел бы поднять собственный бунт. На этом этапе карьеры Цезаря для него просто не было необходимости идти на такой риск [23].