Леонид Млечин - Россия против России. Гражданская война не закончилась

В распоряжении Семенова оказался двухместный аэроплан «Сальмсон» французского производства, сложный в пилотировании. Но у него были хорошие летчики. Один из них взялся спасти его от наступающих красных войск. Семенов перелетел в Даурию на аэроплане. Перевел туда штаб, войска, перевез золотой запас. И одновременно готовился к уходу за границу. Клал деньги в китайские и японские банки.

Атаман Семенов рассчитывал на поддержку китайского генерала Чжан Цзолиня, который управлял Маньчжурией. Но генерал был крайне осторожен. Избегал прямой конфронтации с Советской Россией.

«Харбин, — вспоминал очевидец, — осчастливлен прибытием самого атамана Григория Михайловича, конечно, на трех бронированных поездах. Раскатывает по улицам с какой-то девкой, облепленной бриллиантами, владельцы которых, вероятно, там, идеже несть ни болезнь, ни воздыхание; сии бриллианты должны изображать кристаллизированную любовь к отечеству… На семеновском вагоне красовалась надпись: „Без доклада не входить, а то выпорю“».

И тут в Приморье пришло к власти белое правительство братьев Меркуловых. Атаман воодушевился. Он рассчитывал занять достойное место во Владивостоке. На борту парохода «Кёдо-мару» вел переговоры с министром иностранных дел Николаем Дионисьевичем Меркуловым. Затем беседовал с главой правительства Спиридоном Дионисьевичем Меркуловым. Но братья наотрез отказались иметь с ним дело. Во-первых, жестокость атамана считали одной из причин поражения Колчака. Во-вторых, многие его воспринимали как японскую марионетку. В-третьих, Меркуловы не хотели больше воевать с большевиками, а пытались наладить мирную жизнь приморской окраины.

Даже представители казаков заявили, что лишают Григория Семенова звания походного атамана, потому что он желает продолжения Гражданской войны, а нужно мириться.

«Превращение моих агентов в моих конкурентов, — жаловался Семенов, — было совершенно неожиданно».

Главной проблемой атамана оказалась нехватка средств. Его солдаты не получали жалованья и выходили из подчинения. Считалось, что в его руках золотой запас, вывезенный из Забайкалья.

Однако же в реальности все деньги Семенова оказались в руках японцев, заморозивших счета атамана.

Семенов, ясное дело, рассчитывал на японцев. Пожаловался, что ему мешают сражаться с большевиками «во имя восстановления России и связанных с нею интересов императора Японии и его народа». Но японцы утратили интерес к Семенову.

14 сентября 1921 года на пограничной станции Гродеково Семенов сел на поезд.

Гродеково — историческое место. Там бы устроить небольшой музей, но единственное, что напоминает о событиях тех лет, — это бюст партизану и командиру 1-го Красного отряда уссурийского казачества Гавриилу Матвеевичу Шевченко, который я обнаружил перед вокзалом.

Из всех участников тех событий он далеко не самый заметный.

Атаман Семенов уехал в Шанхай. Обосновался на севере Китая, под крылышком японцев, оккупировавших Маньчжурию. Его вернут в Россию — уже арестованного — после окончания Второй мировой войны, в 1945 году. И как предателя повесят 30 августа 1946 года поздно вечером во внутренней тюрьме Министерства госбезопасности СССР.

К тому времени сражавшийся с ним красный командир Гавриил Шевченко был уже мертв. Чекисты арестовали его в 1937 году как контрреволюционера. Приговорили к десяти годам заключения. Он умер в лагере. Гражданская война продолжалась.

С того момента, как во Владивостоке высадились первые японские солдаты, судьба всего Приморья в немалой степени зависела от иностранных войск.

«Всюду союзные флаги, почетные караулы союзных войск, союзное начальство и офицеры, — описывал очевидец встречу японского главнокомандующего. — Тяжело смотреть на родной мне Владивосток, потерявший свой русский щеголеватый вид».

Адмирал Колчак был поражен увиденным во Владивостоке:

«Все лучшие дома и казармы заняты чехами, японцами, союзными войсками. Наше положение глубоко унизительно. Я чувствовал, что Владивосток не является уже нашим, русским городом».

В годы Гражданской войны Россия могла утратить Дальний Восток. События здесь приобрели совершенно невероятный характер.

Тогда Японская империя находилась на подъеме. Мировая война оказалась крайне выгодной для Японии, оставшейся в стороне от реальных боевых действий. Воюющие державы покупали ее сталь и текстиль, и страна богатела. В Токио жаждали и большей политической роли. Смута в России открывала некие возможности. Тем более что деятели Белого движения сами уговаривали японских политиков отправить свои войска в Россию. Но японцы хотели, чтобы им это поручили страны Антанты.

Владивостокский порт оставался вне зоны действия немецких подводных лодок и в Первую мировую служил главным пунктом снабжения России. Сюда поступало все, что поставляли союзники. В городе скопилось более одиннадцати миллионов пудов грузов, прежде всего стратегической важности запасы оружия и боеприпасов.

Союзники боялись, что большевики все это захватят и продадут немцам. Возникла идея высадить там японские и американские войска.

Англичанам нравилась эта идея: японцы продвигаются до Урала и полностью контролируют железную дорогу, что позволит объединить белые войска в Сибири с белыми на Юге России.

Транссибирская железная дорога была главной транспортной магистралью страны. Перерезал Транссиб — отрезал Дальний Восток от остальной части России.

Президент США Вудро Вильсон колебался. Ему не нравилась идея высадки японских частей.

Понимал: русские воспримут это как аннексию Дальнего Востока. Подозревал, что если японцы придут, уходить уже не захотят. Но еще меньше ему хотелось посылать собственные войска. И на него давили англичане.

«Большевистское движение, — доказывал британский премьер Дэвид Ллойд Джордж, — столь же опасно для цивилизации, сколь и германский империализм. Но найдется ли кто-нибудь, кто предложит подавить его вооруженной силой? Если бы кто-то предложил послать для этого британских солдат, они бы взбунтовались. Как и американцы, и канадцы, и французы».

Иное дело японцы, которые практически не участвовали в Первой мировой.

«Япония, — считал Ллойд Джордж, — может сделать сейчас в Сибири гораздо больше, чем Франция, Италия, Америка и Великобритания способны сделать в Мурманске и Архангельске».

Владивосток стремительно развивался в начале XX века и привлекал иностранцев — американцев и европейцев, которые желали попробовать свои силы в освоении невероятных просторов российского Дальнего Востока.

Многим из них жизнь здесь очень нравилась. Вот одно из воспоминаний: