Жак Ле Гофф - Людовик IX Святой

В момент инвокации: «Да пребудет мир Божий с вами» ( Рах Domini sit semper vobiscum ) — король восходил к алтарю, чтобы получить поцелуй мира от архиепископа, а потом передавал его своей супруге. Современник события, доминиканец Гийом Пейро, подчеркивает, что этот поцелуй имел большое значение (еще один вассальный обряд), ибо тем самым супруг обещал любовь и защиту своей жене: «Муж давал обет любить свою жену, когда во время мессы, в присутствии тела Господня, отдавал ей этот поцелуй, который во все времена является знаком любви и мира». Затем Людовик и Маргарита причастились.

После мессы должны были совершиться два обряда, которые совсем не упоминаются при бракосочетании Людовика и Маргариты, но которыми обычно завершался переход молодоженов в супружество. Хлеб и кубок с вином (замена причащения под двумя видами, которое совершал на мессе при своем миропомазании наподобие священников король — единственный из всех мирян) благословлялись священником и символически разделялись супругами. Наконец, благословение служителем культа опочивальни молодоженов, после чего супруги садились или ложились на постель — по всей видимости, это обряд плодородия, подчеркивающий основную цель брака и его оправдание — продолжение рода.

Из признания, сделанного королевой Маргаритой много лет спустя, нам известно, что молодой супруг не дотронулся до своей жены в первую брачную ночь, неукоснительно соблюдая, как все очень набожные женатые христиане, три «ночи Товии», предписываемые Церковью по примеру Товии из Ветхого Завета.

На следующий после свадьбы день, в воскресенье 28 мая 1234 года, молодая супруга была коронована. Инаугурация (если употребить английский термин, который во французском языке по отношению к людям, увы, неприменим) королев Франции шла в Средневековье по нисходящей. В ХIII веке они еще бывали миропомазаны (но не чудесным миром из святого сосуда [193], которое предназначалось для короля) и коронованы во время коронации короля, если он при этом женился, или коронованы на особой церемонии вскоре после свадьбы, если их супруг уже был королем, но в XV веке на супруг королей уже не распространялся обряд миропомазания, а в XVI веке их коронация превратилась во второстепенную церемонию [194]. Обычное место индивидуальной коронации королевы — Сен-Дени и никогда Реймс, однако у Сен-Дени не было монополии на эту церемонию. Церковь Санса была достаточно влиятельной, чтобы ее собор стал местом церемонии, — коронация была осуществлена на другой день после свадьбы, и это можно расценивать как знак внимания Людовика IX к своей юной супруге.

Без сомнения, церемония проходила согласно ordo [195], описание которого содержится в одной рукописи, датируемой около 1250 года. Анализ этих двух церемоний — миропомазания короля и коронации королевы — я проведу в третьей части этой книги. Запомним пока, что эта церемония сопровождалась большим пиром и что Людовик IX посвящал в рыцари и, возможно, возлагал руки на золотушных в силу своей чудотворной способности исцелять [196]. По случаю коронации королевы король, должно быть, повторил те обряды, которыми сопровождалась его коронация и которые из нее следовали. Но не думаю, хотя об этом иногда пишут, чтобы Людовик IX основал при этом в Сансе «новый рыцарский орден», Орден Генетты ( Coste de Geneste ) [197]. Этот орден заявил о себе лишь 150 лет спустя, при Карле VI, который тщетно пытался учредить его и который, весьма вероятно, сам же его создал. Чтобы придать ему больше блеска, он придумал легендарное начало, возведя его создание к Людовику Святому, «великому человеку» (и святому) династии. Этот рыцарский орден не соответствовал ни духу XIII века, ни характеру Людовика Святого, короля-рыцаря, каковым он являлся и каким хотел быть [198].

Мы располагаем счетами расходов короля по случаю бракосочетания в Сансе, что позволяет вникнуть в материальные, экономические и символические аспекты этого события [199].

Празднества в Сансе, похоже, обошлись королевской казне в 2 526 ливров. В основном деньги пошли на транспортировку королевского кортежа и на доставку клади в повозках или на судах, на конскую сбрую и ковры, на деревянные подмостки и на ложе из листьев, покрытое шелком, на котором восседал Людовик во время церемонии перед церковью, на драгоценности и подарки, среди которых был золотой кубок для кравчего, на скатерти и салфетки для пира и особенно на одежду, которой было много, причем роскошной, и на ее изготовление ушло много сукна, шелка и мехов [200]. В этом вся роскошь одежды Средневековья. Для короля и его свиты были изготовлены «фетровые шляпы на подкладке цвета павлина или украшенные павлиньими перьями и хлопком», для молодой королевы выбрали шляпу «из меха горностая и соболя». На Маргарите было платье цвета чайной розы, а ее золотая корона стоила 58 ливров. «Племянник, монсеньер Альфонс Португальский», был облачен в пурпур. Расходы на хлеб составили 98 ливров, на вино — 307 ливров, на яства — 667 ливров, на воск — 50 ливров. Маргарита привезла с собой шесть трубачей и менестреля графа Прованса. Прибыли и другие менестрели, которые должны были затевать игры и танцы.

Словом, свадьба Людовика Святого, сыгранная с блеском, была достойна королевских свадеб того времени. Молодой король, который всегда заботился о том, чтобы соответствовать своему высокому положению, но который в дальнейшем будет все больше отказываться от внешних проявлений богатства и власти, был еще тесно связан с традицией королевской роскоши.

Восьмого июня Людовик и Маргарита вступили в Париж и снова оказались в атмосфере праздника [201].

Эти празднества мы вновь наблюдаем во время трех королевских церемоний, завершившихся созданием высокого союза четверых «сыновей короля», то есть Людовика IX и троих его братьев. Речь идет о посвящении в рыцари («chevalerie») братьев, что послужило поводом к торжествам. Для юношей это было тройным вступлением во все права, которые несет с собой совершеннолетие, в данном случае двадцатилетие: они вступали в высшее общество мирян, становились рыцарями и приступали к управлению унаследованными владениями. Все было устроено согласно завещанию Людовика VIII, но представало как решение самого Людовика IX.

Итак, в 1237 году был посвящен в рыцари Роберт, ставший владельцем Артуа, в 1241 году — Альфонс, получивший Пуату, а в 1246 году — Карл, которому досталось Анжу. Воспоминания о посвящении Альфонса де Пуатье в Сомюре 24 июня 1241 года дошли до нас в уникальном источнике. Это произошло в тот самый день святого Иоанна, когда рыцари-христиане отмечают достижение возраста посвящения в рыцари, в тот самый день, когда совершаются древние языческие обряды, а накануне ночью разводят костры — в память о праздниках летнего солнцестояния.