Жак Ле Гофф - Людовик IX Святой

Ничего удивительного, что подготовка крестового похода — это также (а с точки зрения короля, неизбежно) религиозная подготовка. Здесь присутствовали три основных момента: кампания молебнов, в которой преуспели цистерцианцы и доминиканцы; своего рода пенитенциарная политика королевской администрации, ознаменованная большой ревизией 1247 года, порученной преимущественно доминиканцам и францисканцам, дабы искупить грехи этой администрации посредством реституции незаконных поборов и исправления отказов в правосудии и, наконец, меры против евреев, а точнее — против менял.

Людовик IX обратился к Иннокентию IV, чтобы тот с целью проповеди крестового похода назначил папского легата для руководства им. На Лионском соборе 1245 года выбор Папы остановился на фигуре небезызвестного Одо де Шатору, бывшего каноника парижского собора Нотр-Дам, а в 1238–1244 годах канцлера парижской Церкви; в 1244 году Иннокентий IV сделал его кардиналом [270]. В то же время Папа повелел Собору вновь принять меры в пользу крестового похода и крестоносцев, предписанные IV Латеранским собором 1215 года. Меры эти были самые разные, но преследовали одну цель: обеспечить успех крестового похода, очищая как крестоносцев, так и христиан, остающихся в Европе, от их грехов, и даровать отпущение грехов тем, кто расставался с великими материальными и духовными благами.

Гордыню, проявлявшуюся в роскоши, следовало обуздать, начиная с сословий (социальных категорий), которым этот грех был особенно свойствен: со знати и богачей. Им вменялось скромно питаться и одеваться. На турниры (праздники всех пороков [271], которые безуспешно запрещались Церковью, начиная с IV Латеранского собора 1215 года) снова был наложен трехгодичный запрет в христианском мире; на четыре года были запрещены войны — в это время следовало соблюдать условия мира. Крестоносцы освобождались ото всех налогов, а проценты с их долгов не взимались; также отпускались грехи всем, кто предоставил свои суда или брался проповедовать крестовый поход, а выступавшие в поход могли в течение трех лет пользоваться доходами со своих церковных бенефициев; десятина в пользу Папы и кардиналов была пожалована в помощь Святой земле. Пираты, если бы они напали на корабли крестоносцев, христиане, если бы они торговали с сарацинами и, в частности, продавали им оружие, и крестоносцы, нарушившие клятву, принесенную перед походом, подлежали отлучению. Крестоносцам же обещалось вечное спасение, равно как и всем, кто содействовал бы осуществлению крестового похода [272].

Заметным мероприятием, как политическим, так и религиозным, было во Франции внесение лепты в успех крестового похода, то есть, в духе Людовика, организация большой кампании королевских ревизоров 1247 года. Эта ревизия ставила своей задачей составить перечень беззаконий, совершенных агентами короля от его имени, с целью устранить их и возместить ущерб ущемленным в правах королевским подданным, то есть фактически применить пенитенциарные меры с последующей репарацией. Таким образом, король оставлял королевство в мире, застрахованным от бед, которые могли бы привести к волнениям среди отдельных подданных в его отсутствие, а сам он был чист от греха пренебрежения своей королевской функцией, потворствуя своим агентам, преступающим закон, и, стало быть, мог надеяться, что Бог пошлет успех его начинанию.

К пенитенциарным королевским реституциям, о которых в основном доносят сообщения ревизоров, можно еще добавить милостыни и привилегии, пожалованные королем монастырям, которые за это должны были молиться о крестовом походе, а также все то, что должно было способствовать установлению справедливости и мира в королевстве: урегулирование вопроса Фландрского наследства, где король выступил третейским судьей между враждующими детьми графини от двух браков и их семей, Авенов и Дампьеров (1246).

Что касается евреев, то, кроме все большего ограничения их ростовщической деятельности, папский легат организовал новые нападки на Талмуд, но в то же время, очевидно, эти конфискации и уничтожение экземпляров Талмуда не шли ни в какое сравнение с событиями 1240–1244 годов [273].

Наконец, непохоже, чтобы Людовик Святой был готов или даже серьезно помышлял о подготовке к встрече с мусульманами, против которых выступал. Он считал их не язычниками, а членами какой-то вредной и абсурдной секты. Безусловно, он имел представления о них по сочинению «De fide et legibus» [274]Гийома Овернского, парижского епископа в 1228–1249 годах и одного из советников первых лет его правления. Последний считал, что в религии сарацин было и добро и зло, но не следует питать никакой жалости к этой секте. Опыт, приобретенный Людовиком Святым в Египте, позволил ему составить собственное мнение [275].

Крестовый поход как идея правления? — Людовик Святой и Восток. — От Парижа до Эг-Морта. — Путь в Египет и Египетская кампания. — Король-пленник. — Король вдали от родины. — Крестовый поход пастушков. — Людовик IX в Святой земле. — Крестовый поход, Людовик IX и Западная Европа. — Смерть матери.

У. Ч. Джордан в блестящем фундаментальном исследовании [276]утверждает, что Людовик Святой был одержим идеей крестового похода и что именно она определяла его правление и политику. Разделяет это мнение и Ж. Ришар, автор другой недавно вышедшей замечательной биографии короля. Мне же такая точка зрения кажется преувеличенной. Думается, Людовик Святой хотел реализовать, претворить в себе модель идеального короля-христианина прежде всего ради обретения спасения, служа Французскому королевству и всему христианскому миру; крестовый поход был лишь частью поставленной им цели, его программы. В этом смысле Людовик Святой был в традиционном смысле крестоносцем, какими являлись его прадед Людовик VII и дед Филипп Август, хотя его стремление к крестовому походу диктовалось новым, более христолюбивым благочестием и более ревностным личным участием: он был «крестоносцем старого образца, отвергающим все дипломатические ходы с единственной целью договоров или перемирий, путь к которым указал Фридрих II; отвергал он и миссионерскую политику Папства, попытку мирного проникновения» [277]. Тем не менее он попытался соединить войну и мирную миссию. Крестовый поход, не будучи самоцелью, стал одной из великих идей его правления.

В то же время крестовый поход 1248 года отвечал оригинальному замыслу [278]. Несомненно, выбирая конечной целью Египет, Людовик следовал традиции Балдуина I (1118), Амори I (1163–1169) и Иоанна Бриеннского (1218–1221): Египет и Дамьетта представлялись христианам военно-политическим ключом к Палестине [279]. Но, по мнению Мэтью Пэриса, король Людовик в мыслях устремлялся куда дальше, мечтая о том, чтобы заселить Египет христианами: