Жак Ле Гофф - Людовик IX Святой

Поводом к реформированию администрации городов и их связей с королевской властью послужило обложение городов севера Франции налогом, который предназначался для выплаты огромной суммы — порядка 134 000 турских ливров (что, по мнению У. Ч. Джордана, должно быть, составляло не менее полугодового дохода французской короны), обещанной королю Англии Генриху III в качестве компенсации за территории, оставленные испытывающими денежные стеснения англичанами. Это случилось в 1257 году, во время переговоров, закончившихся в 1258 году подписанием мирного договора в Париже. Многие города не соглашались уплатить такой налог, ссылаясь на свою бедность и неспособность собрать такую сумму. Тогда король повелел провести ревизию их финансов, и ревизоры констатировали, что большинство городов не смогли представить удовлетворительные счета. Результат ревизии был приведен в сводных муниципальных rationes (или счетах) в 1259–1260 годах [364]. Король, как полагает У. Ч. Джордан, вероятно, был смущен, обнаружив такой беспорядок, и решил немедленно провести фундаментальную реорганизацию городских финансов, — именно она стала в 1262 году предметом двух ордонансов: одного для Нормандии, а другого для Франции ( Francia ), иначе говоря, для большого Иль-де-Франса [365].

Можно думать, что душа Людовика IX неустанно трудилась над осмыслением общественного и нравственного порядка. Король постоянно думал о защите слабых и советовал своему сыну в «Поучении»: «Если случится ссора между бедным и богатым, стой на стороне бедняка, пока не выведаешь всю правду, а как только выведаешь, верши суд». Должно быть, его смущало и то, как облеченные властью богатые люди относились к беднякам. Вскоре после смерти Людовика IX королевский бальи Филипп де Бомануар написал в главе L знаменитых «Кутюмов Бовези» (редакцию которых он закончил в 1283 году) замечания, которые, вероятно, были подсказаны покойным королем.

Надлежит, — говорил он, — зорко следить за тем, чтобы не навредить городам и проживающим в них простым людям ( li communs peuples ) и уважать и внушать уважение к их хартиям и привилегиям. Сеньор городов должен каждый год проверять «состояние города» («l’estât de la ville») и контролировать действия мэра и городских властей, которым вменяется предупреждать богатых, что их ждет суровое наказание за совершенные беззакония и за чинимые беднякам препятствия спокойно зарабатывать себе на хлеб. Если в городах возникают распри между бедными и богатыми или между богатыми и если не удается избрать мэра, прокуроров и адвокатов, то сеньор города должен назначить человека, способного управлять городом, сроком на один год. Если возникли конфликты из-за счетов, то сеньор должен позвать к себе всех, имевших доходы и расходы, и они должны отчитаться за это. Есть города, где власть представлена исключительно богатыми людьми и их семьями, а бедняки и люди среднего достатка в ней отсутствуют. Сеньор должен потребовать у них публичного отчета в присутствии представителей коммун [366].

Если что и обременяло городские финансы после этих ревизий, так это бесконечные разъезды муниципальных чиновников, невысокий уровень подготовки служащих, тем не менее хорошо оплачиваемых, непомерные расходы на приемы высокопоставленных гостей и бремя долгов, порожденное ростовщичеством, которое вызывало у короля омерзение. Главная мера согласно ордонансам 1262 года состояла в том, чтобы обязать мэров всех «добрых городов» в сопровождении 3–4 человек прибыть в день святого Мартина (18 ноября) в Париж и отчитаться перед королевской администрацией о финансовой деятельности своего города за истекший год. Дары, расходы и жалованье были строго лимитированы, ростовщические операции запрещены, а городские деньги следовало хранить в коммунальной казне.

Вполне вероятно, эти ордонансы не слишком-то соблюдались, но вмешательство короля в жизнь городов заметно поправило положение, и администрация королевских городов к концу царствования Людовика предстает, несмотря на недостатки, образцом для подражания.

В качестве примера королевского вмешательства, которое проявляется даже в мелочах, У. Ч. Джордан приводит распоряжение Людовика городу Буржу (в данном случае король выступает вместо муниципального совета) «выгнать из города бродячих свиней, которые повсюду гадят». Об успехе королевского вмешательства свидетельствует консультация, проведенная муниципалитетом Бона в 1264 году с королевской коммуной Суассона по поводу одного пункта хартии коммуны, с которым был не согласен герцог Бургундский. В своем ответе муниципалитет Суассона подчеркивает превосходство королевской администрации над администрацией герцога. Таков, по крайней мере, пример одного доброго города, который был горд и счастлив королевской опекой [367].

Именно ко времени правления Людовика Святого, по крайней мере теоретически, относится признание превосходства «закона короля», иначе говоря, «закона государства». Но король призвал города присоединиться к формулированию «закона государства» и экономически участвовать в его разработке. Прежде всего, они превращались в непревзойденные каналы распространения и приложения королевского законодательства, действенность которого в огромной мере зависела от этого сотрудничества. Это особенно справедливо в отношении Юга, недавно присоединенного к королевству [368].

С тех пор как в XII веке Капетинги превратили Париж в свою главную резиденцию, без чего было бы невозможно назвать его столицей в прямом смысле этого слова [369], и учредили в нем центральные органы королевства, с тех пор как Филипп Август обнес его стеной и построил укрепленный замок Лувр, это особое место объединило короля и город. К этому добавлялось чувство признательности, которое Людовик IX испытывал к парижанам, оказавшим поддержку ему и его матери в начале его правления. В связи с таким исключительным положением города в Париже не было бальи, поскольку король, нередко пребывавший там вместе со своим судом, не испытывал необходимости в этой должности. Главным королевским чиновником был прево, власть которого распространялась на превотство и виконтство Парижа, охватывавшие различные округа близ города. Истоки парижской городской власти неясны, но, возможно, купцы, торговавшие на Сене, «речные купцы», вершили при Филиппе Августе некое правосудие, касавшееся торговли, и имели своего представителя в лице прево. Однако первым известным нам прево парижских купцов был некто Эвруен де Валансьен, упомянутый в одном документе, датированном апрелем 1263 года [370].

В середине XIII века парижская администрация доставляла королю немало проблем. Преступность в городе, население которого продолжало расти за счет иммиграции и к 1250 году составляло не менее 160 000 жителей [371], достигла тревожных размеров; отсутствие муниципалитета и четко выраженного представительства горожан, расплывчатость прерогатив королевского прево и, быть может, самое главное, то, что должность прево арендовалась и потому была доступной только самым состоятельным, — все это, как ни парадоксально, превращало главную резиденцию короля в самый опасный для жизни город королевства, в город с самой ненадежной администрацией. После возвращения из крестового похода Людовик взял бразды правления в свои руки и приступил к наведению порядка, в результате чего в 1261 году был назначен королевский прево, которым стал Этьен Буало, получавший жалованье от самого короля.