Сергей Платонов - Полный курс лекций по русской истории. Часть 3

Когда вопрос о престолонаследии был решен и предмет суждения сановников, казалось, был исчерпан, — князь Дмитрий Голицын неожиданно высказал в собрании свою затаенную мысль. «Надо бы нам себе полегчить, — сказал он собранию, — так полегчить, чтоб воли прибавить… Надобно, написав, послать к ее величеству пункты». В таких выражениях была высказана Голицыным мысль об ограничении власти новой императрицы в пользу Верховного тайного совета. Еще в 1725 г., в минуту смерти Петра Великого, Голицын предлагал до совершеннолетия Петра II передать верховную власть в руки Сената и Екатерины. Теперь же он желал и при совершеннолетней государыне дать формальное участие во власти первому учреждению в Империи. Пять лет, прошедших со смерти Петра, показали Голицыну, что при дворе возможны временщики и фавориты, что при таком условии влияние принадлежит случайным людям, а не достойнейшим представителям высшей администрации и высшего дворянства. Действительнейшим средством против фаворитизма Голицын счел ограничение личной власти монарха Верх. тайн. советом, который в ту минуту имел характер аристократического по составу учреждения. Во время воцарения Анны в Совете были четверо Долгоруких, двое Голицыных, канцлер Головкин и Остерман; стало быть, из восьми лиц — шесть принадлежало к старой русской знати. Крупнейшим из них был сам Д. М. Голицын, он и взял на себя инициативу: назвал как кандидата на престол Анну Иоанновну, от которой не ждал противодействия своим планам, а когда ее избрали, то прямо поставил вопрос об ограничениях, или «пунктах».

Предложение Голицына удивило собрание: оно не вызвало протеста, но и не подверглось всестороннему обсуждению, а было принято сгоряча. «Пункты» ограничений были редактированы тут же и сообщены по секрету бывшим в ту ночь во дворце некоторым сановникам. Те отнеслись к «затейке» пассивно и разъехались. Наутро 19 января в Кремль, во дворец, были собраны «генералитет» и духовенство. На предложение об избрании Анны это собрание ответило сочувственно и на этом было распущено. А «верховники», уединясь, пересмотрели «пункты», дополнили их и составили письмо к герцогине Курляндской с извещением об избрании в императрицы и особый лист с условиями избрания. Письмо и условия повез в Митаву к Анне Вас. Лук. Долгорукий. Условия сводились к следующему:

1) императрица должна обещать не выходить замуж и не назначать себе наследника;

2) Верх. тайн. совет содержать всегда в восьми персонах и без его согласия не объявлять войны и не заключать мира; не налагать податей и не расходовать государственных доходов; не жаловать вотчин и не отнимать имения и чести у шляхетства; не жаловать никого в придворные и генеральные чины;

3) гвардии и всем прочим войскам быть в ведении Верх. тайн. совета, а не императрицы.

Условия были редактированы так, как будто Анна давала их по своему почину.

«Все гарантии для восьми, а против восьми для остальных — где гарантии?» — замечает по поводу этих ограничительных пунктов С. М. Соловьев. «Боже сохрани, чтобы не сделалось вместо одного самодержавного государя десяти самовластных и сильных фамилий, — боязливо замечал современник Артемий Волынский, — так мы, шляхетство, совсем пропадем». То же думало прочее шляхетство, собранное во множестве в Москве по случаю пребывания там двора.

Когда по Москве распространился слух о тайных ограничениях в пользу Верх. тайн. совета, не только видное духовенство (Феофан Прокопович), не только государственные люди, не участвовавшие в «затейке» верховников, но и все среднее и низшее дворянство пришло в большое негодование на верховников. Смелый и ловкий Ягужинский успел тайно отправить из Москвы дворянина Сумарокова в Митаву к Анне с советом «не всему верить, что станут представлять» ей посланные от Верх. тайн. совета. Ягужинский, как говорят, действовал так поличным видам: он хотел ограничений, но не был принят в Верх. тайн. совет, за что и мстил верховникам. Его посланный был Долгоруким схвачен после того, как исполнил поручение в Митаве. Анна подписала ограничительные пункты, несмотря на предостережения Ягужинского; сам же он был арестован в Москве. Однако ему удалось своим советом возбудить в Анне подозрение, что пункты действительно не «от всего народу» привезли.

Ягужинский действовал в Митаве, шляхетство волновалось в Москве. Одни дворяне были против ограничений и желали просто перебить верховников; другие более или менее охотно мирились с совершившимся фактом отмены самодержавия, но возмущались новой формой власти — олигархической — и желали изменить ограничительные пункты так, чтобы дать и шляхетству участие во власти. По отзывам современников, возбуждение умов было чрезвычайное, тайные сборища носили страстный характер. Верховники, напуганные таким движением дворянства, думали сдержать его угрозами простому дворянству и уступками людям заметным, которых они ласкали и успокаивали обещаниями, что, как только будет получено согласие Анны, немедленно будут призваны все чины для обсуждения нового государственного устройства.

Так прошло две недели. 3 февраля высшим чинам объявлено было, что Анна Иоанновна приняла престол и сама благоволила дать на себя ограничительные обязательства, которые и были прочитаны собравшимся. Все молчали: очевидно, что условия не нравились никому. Хотя затем и подписали «благодарственный» протокол собрания, однако кем-то из толпы было брошено в лицо верховникам недовольное замечание: «Не ведаю, да и весьма чуждуся, отчего пришло на мысль государыне так писать». А князь Алексей Михайлович Черкасский настоятельно просил позволения, чтобы шляхетству позволили подать свои мнения о новом государственном устройстве в В. Т. Совет. Позволение было дано.

На основании его началось в среде шляхетства уже гласное составление политических проектов, которых различными кружками было составлено 12. Они были представлены Верховному тай ному совету и сохранились до нашего времени. Наиболее выработанные из них (самый обстоятельный принадлежит известному историку Татищеву) требуют увеличения числа членов В. Т. Совета и назначения их по выбору всего дворянства. Собственно, участием шляхетства в назначении членов В. Т. С. и исчерпывалась политическая роль дворянского сословия по проектам самого дворянства. Помимо планов политического переустройства проекты содержали в себе просьбы о льготах дворянству: просили ограничить государственную службу дворян 20-ю годами, уничтожить единонаследие в дворянских имениях и учредить школы для дворянства.

Верховники, приняв проекты, не обнаружили желания делать уступки и не думали делиться властью со шляхетством; они обещали только доброжелательство и отеческое попечение всем сословиям одинаково. Понятно, что это не удовлетворило никого.