Игорь Адабашев - Мировые загадки сегодня

«От Вирхова, — писал Геккель, — я не только усвоил искусство аналитического тончайшего наблюдения и критической оценки отдельных анатомических фактов, но разобрался, благодаря ему, и в синтетическом понимании всего человеческого организма в его совокупности; я вынес убеждение в единстве человеческой сущности, в неотделимости души от тела» [26] Геккель Э. Борьба за эволюционную идею. — Спб., 1909.— С. 55. . Несколько семестров проработал Геккель ассистентом у Вирхова и всегда уважительно относился к нему, как к своему учителю.

Теория целлюлярной патологии Вирхова оказала большое воздействие на всю практическую медицину. Изучение жизненных процессов, по Вирхову, должно быть «сведено к изучению клеточек. Клеточка не только вместилище жизни, но и сама является ее частью» [27] Вирхов Р. Четыре лекции о жизни и болезненном состоянии. — Спб, 1866.— С. 44. . Изучение микроскопических изменений больных клеток и тканей дает объективную «картину болезней». Читатель, конечно, без труда почувствует односторонность такого дифференцированного подхода Р. Вирхова. Ведь организм как целое — не клетка. Но в то время это был прогрессивный подход, способствующий утверждению клеточной теории.

Вспоминая годы учебы в Вюрцбурге, Геккель отмечал подъем духа, философское осмысление биологических данных и глубокий интерес к знанию, который сумели вселить в него «великие мастера науки во всех областях сравнительной и микроскопической биологии». В свою очередь, трудолюбие и бескорыстная преданность науке молодого студента были замечены как Вирховом, Кёлликером и Лейдигом в Вюрцбурге, так и «отцом сравнительной физиологии» Иоганном Мюллером в Берлинском университете.

С его именем для Геккеля связано вступление в большую науку. «Почти все видные биологи, преподающие и работающие в Германии последние 60 лет, — пишет Геккель, — были прямо или косвенно учениками Иоганна Мюллера» [28] Геккель Э. Мировые загадки. — С. 105. . Долгое время, как и многие биологи той эпохи, он стоял на позициях витализма, но в результате конкретных исследований физиологии и анатомии организмов «господствующее учение о жизненной силе приняло у него новую форму и постепенно превратилось в совершенно противоположное воззрение» [29] Там же. — С. 106. . Иоганн Мюллер обладал всеобъемлющим умом и тонкой интуицией. Начиная от физиологии человека, его исследования затем охватили все группы высших и низших животных, как живущих, так и вымерших. «Стремясь поистине философски охватить всю совокупность жизненных явлений, он поднялся на недосягаемую дотоле высоту биологического познания» [30] Там же. — С. 105–106. .

Особо должен быть отмечен его вклад в становление клеточной теории. Когда в 1838 г. в Йене было опубликовано исследование Маттиаса Якова Шлейдена о том, что все растительные ткани состоят из клеток, Иоганн Мюллер сразу же оценил всю важность этого выдающегося открытия. Он сам пытался показать клеточное строение животной ткани в спинной хорде позвоночных и этим побудил своего талантливого ученика Теодора Шванна распространить новый взгляд на все животные ткани. А затем Мюллер способствовал быстрому выходу в свет (уже на следующий год после открытия Шлейдена) «Микроскопических изысканий относительно тождества строения роста животных и растений» Т. Шванна. Тем самым был положен краеугольный камень в основание теории клетки. Под руководством Мюллера в университетах Германии было широко поставлено изучение клеточного строения организмов. Ученики и сподвижники «знаменитого основателя новейшей физиологии», как его характеризовал В. И. Ленин, — Эрнст Брюке, Альберт Кёлликер, Макс Ферворн, Рудольф Вирхов вместе с Теодором Шванном способствовали утверждению и последующему триумфу этого «великого открытия века».

Мы не знаем — история не донесла до нас письменных свидетельств, — почему именно на молодого двадцатилетнего слушателя своих лекций обратил внимание Иоганн Мюллер. И не просто взглядом опытнейшего педагога отметил его даровитость в зарисовках музейных экспонатов и живой интерес к своему предмету. Мюллер выбрал Эрнста Геккеля себе в помощники в летнюю экспедицию на Северное море. А выбирать крупнейшему биологу, известному далеко за пределами Германии, было из кого: к нему стремились попасть многие и многие юноши и сложившиеся ученые, почитатели его таланта из разных стран Европы.

Итак, остров Гельголанд, 1854 год, первая научная работа Геккеля — изучение фауны беспозвоночных Северного моря. И длительные прогулки по побережью острова, оживленные многочасовые беседы учителя и ученика, горящие восторгом глаза… можно ли передать словами счастье познания, когда «вдруг становится видно далеко во все концы света» и лелеявшиеся с детства мечты становятся явью?

Здесь, на острове, начинается новое увлечение Геккеля, новый поворот судьбы. Отныне не ботаника, а зоология (как у его учителя) завладевает всеми помыслами. А любимым объектом исследований становятся низшие морские животные: губки, кораллы, медузы, раки, и больше всего — радиолярии, которым Геккель посвятил свое ставшее классическим одноименное исследование (1862) и которыми в разных экологических условиях местообитания интересовался до конца жизни. Приобретенная еще с детства любовь к походам обрела свое законное право: теперь страсть к путешествиям становится необходимым атрибутом изучения фауны морских животных.

Трудно сказать, какие надежды возлагал Мюллер на молодого Геккеля после их первой совместной экспедиции. Одно несомненно: Иоганн Мюллер сумел распознать в Эрнсте Геккеле талант выдающегося исследователя и естествоиспытателя-мыслителя, не удовлетворяющегося результатами частных биологических исследований и пытающегося охватить и философски осмыслить всю картину окружающей природы.

А годы учебы под руководством «великих мастеров науки» (школа Мюллера!) — «они облегчили мне возможность, — пишет Геккель, — вполне овладеть более высоким полетом научной мысли Иоганна Мюллера» [31] Геккель Э. Борьба за эволюционную идею. — С. 55. . И он овладевал высоким полетом мысли учителя, он с упоением занимался, часами просиживал за микроскопом, много думал, читал, размышлял…

Однако Карла Геккеля, практичного чиновника, волновали не научные устремления его сына, а насущная проза его жизни, будущее благополучие и достаток. Он, казалось, сделал все, чтобы оторвать сына от научных занятий. После получения Эрнстом диплома врача (1857 г.), отец настаивает на его частной практике, потом посылает сына в Вену для усовершенствования в клинике. И даже защита Геккелем в том же году диссертации («О некоторых тканях речного рака») и получение (в 23 года!) степени доктора медицины и хирургии не меняет родительского решения.