Георгий Вернадский - Начертание русской истории [litres]

Вскоре после распада ополчения 1611 года сделана была попытка придать делу освобождения Москвы более однородный характер – справиться силами только городских и служилых людей, без казаков. Душою этого ополчения сделался один из нижегородских старост Козьма Минин Сухорук, а во главу собравшихся войск приглашен был князь Д. М. Пожарский (лечившийся около Нижнего от раны, полученной им в Москве весною 1611 года). Из Нижнего отправлялись грамоты в ближайшие города с призывом присоединиться к ополчению. Зима 1611/12 года прошла в сборе войск и организации хозяйственной стороны дела (чем специально занимался Козьма Минин). Весной 1612 года князь Пожарский двинул свое ополчение – однако не прямо на Москву, а на Ярославль.

Смысл маневра был в том, чтобы перехватить связь между подмосковными казаками и севернорусскими городами. Пожарский провел в Ярославле целое лето 1612 года приводя в порядок рать и устраивая управление всей землей (при войске Пожарского собрался земский собор).

В августе 1612 года рать Пожарского двинулась к Москве, чтобы отбить от Москвы польского гетмана Ходкевича, который шел с войском и провиантом на помощь польскому гарнизону, сидевшему в Москве. Известие о движении Пожарского под Москву вызвало переполох среди расположенных под Москвой казаков. Значительная часть их считала, что ополчение Пожарского направлено больше всего против казаков. Часть казаков во главе с Иваном Заруцким и Мариной Мнишек ушла из-под Москвы в Астрахань.

Оставшиеся казаки во главе с князем Д. Т. Трубецким вступили в переговоры с Пожарским. Переговоры были еще не кончены, когда подошел Ходкевич. Пожарский был не в силах один отбить Ходкевича, но в решительную минуту келарь Троице-Сергиевой лавры Авраамий сумел уговорить Трубецкого помочь Пожарскому. С помощью казаков дворянско-городское ополчение отбило Ходкевича.

После этого Пожарский и Трубецкой заключили полное соглашение между собой, соединили свои правительственные учреждения (приказы) и начали «всякие дела делать заодно». Через два месяца русские взяли приступом Китай-город (22 октября 1612 года); вскоре после того сдался и Кремль. Москва была освобождена.

К январю 1613 года в Москву съехались представители 50 городов для «государева обирания» на соборе, вместе с московскими людьми. На соборе легко было сделать общее постановление не избирать «царя от иноверных», а избрать своего «из великих московских родов». Труднее было согласиться на определенном кандидате, приемлемом и для земщины, и для казаков. Чаще всего называлось имя молодого Михаила Федоровича Романова. За него говорило многое. Во-первых, родство его с последним царем династии Владимира Святого. Михаил Федорович приходился двоюродным племянником царю Федору Ивановичу (отец Михаила, Федор Никитич Романов, в свое время был кандидатом на престол после смерти Федора Ивановича в 1598 году). Михаил Федорович был, далее, представителем одного из самых старых московских боярских родов. По всему этому Михаил не мог быть неприемлем для земщины. Но его выдвигали и казаки (бывшие тушинцы): не надо забывать, что отец Михаила – митрополит Филарет – играл большую роль в тушинском обществе (и даже наречен был там патриархом всея Руси).

7 февраля 1613 года земский собор остановил свой выбор на Михаиле Романове; через две недели, 21 февраля, состоялось торжественное избрание и принесение присяги новому царю. Михаил тогда жил с матерью в Ипатьевском монастыре близ Костромы. Михаил долго отказывался от царства, считая, что русские люди «измалодушествовались» и не способны поддержать царя. После долгих просьб Михаил наконец согласился (14 марта 1613 года).

Избранием на царство Михаила Федоровича Романова закончилось Смутное время формально и внешне. Громадные внутренние трудности не могли быть сразу преодолены.

Московское государство было восстановлено. Но лишь величайшим напряжением всех народных сил оно могло удержаться и окрепнуть. Оно было окружено опасностями извне и изнутри. Извне угрожали Польша и Швеция, изнутри – всякого рода разбойничьи шайки, бродившие по всему лицу Русской земли. Но гораздо серьезнее, чем отдельные разбойничьи шайки, был общий дух шатания и нестроения, который проникал собою все молодое, вновь сколоченное государство.

Нужно было исключительное напряжение воли правящего круга, для того чтобы справиться со всеми затруднениями. Нужен был вождь выдающейся энергии и твердости, для того чтобы возглавить разрозненные усилия правящего круга. Царь Михаил, слабый телом и духом, не мог быть таким вождем. На счастье Московского государства такой вождь нашелся помимо царя. Это был патриарх Филарет. Наше историческое сознание ясно усвоило себе роль и значение подвига патриарха Гермогена в Смутное время. Подвигом этим началось дело освобождения Москвы от поляков. Менее отчетливо представляем мы себе историческое значение и подвиг следующего русского патриарха – патриарха Филарета, который был в подлинном смысле восстановителем Руси, собирателем ее национально-государственной энергии.

В момент воцарения Михаила Федоровича Романова Филарет находился в польском плену (был заключен в Мариенбурге) в тяжелых условиях. Царь Михаил старался облегчить судьбу отца и, главное, старался скорее освободить его из плена. Но поляки долго не уступали – надеялись, что царь ради освобождения отца согласится отдать Польше некоторые земли. Филарет, однако, решительно воспротивился таким проектам. Филарет был освобожден только после Деулинского перемирия (см. ниже § 90).

1 июня 1619 года при размене пленными под Вязьмой Филарет был отпущен поляками в обмен на Струся (взятого в плен в Москве начальника польского гарнизона в 1612 году). 14 июня 1619 года Филарет торжественно въехал в Москву. У Пресни его встретил сам царь и поклонился ему в ноги (Филарет ответил также земным поклоном). Филарет въехал в Москву в санях, перед ним царь шел пешком. «Сотворися праздник великий пришествия ради его».

В Москве не замещали патриаршей кафедры, ожидая возвращения Филарета. Тотчас по возвращении Филарета «приходили к государю власти – бояре и всем народом московским били челом государю, чтобы он упросил Филарета быть патриархом»; освященный собор иерархов вынес постановление, что «опричь Филарета Никитича патриархом быть некому». 22 июня 1619 года состоялось наречение Филарета в сан патриарха, а 24 июня – само поставление. Поставление совершал бывший в то время в Москве иерусалимский патриарх Феофан.