Яков Жигалин - Партизанские отряды занимали города

«Гилево-Логовский район. В ночь на 7 октября 7-й полк Красных орлов товарища Колядо напал на находившуюся в селе Гилевка белую банду из поляков численностью 400 человек, разбил ее, забрал семь возов патронов, воз гранат и обоз с награбленным у крестьян имуществом. Бандиты бежали по направлению села Сидорского для соединения с другими своими отрядами.

Сидорский район. 7 октября противник, сгруппировавшись в один отряд численностью около 1550 человек, при четырех трехдюймовых орудиях провел наступление на село Сидорское и после 12-часового ожесточенного боя был обращен в бегство. Захвачены пленные. Много патронов, пулеметные ленты, а также отбито несколько подвод с награбленным крестьянским имуществом.

Мельниковский район. Противник численностью около 2000 человек при трех орудиях повел наступление на деревню Малышев Лог, после суточного ураганного боя противник вынужден был отступить с большими для него потерями по направлению села Новичиха. Противник, собрав убитых, сложив всех в 2 мельницы, сжег. По окончании боя противник отступил… в село Мельниково… выяснилось, что противник отправил раненых 52 подводы, на которых было человек по пять. По прибытии противника в село Малышево им была произведена масса насилий…» [21] Сборник документов. — Новосибирск: 1959. — с. 349.

Яркой фигурой среди деятелей партизанского движения был главком Ефим Мефодьевич Мамонтов, местный крестьянин, старший телеграфист царской армии. Человек смелый и решительный, он жил интересами солдатской массы, у которой пользовался большим авторитетом. Об этом говорит избрание Мамонтова делегатом на 1-й съезд Советов, где он слышал выступление В. И. Ленина.

Когда сибирские крестьяне поднялись на борьбу против Колчака под лозунгом «За власть Советов», Мамонтов решительно встал в ряды борцов. Недостаточная политическая подготовка являлась иногда причиной колебаний Мамонтова, свойственных крестьянину-середняку.

Мамонтов, несомненно, обладал способностями командира-самородка. Он умел быстро ориентироваться в обстановке и принимать правильные решения, а своим личным примером увлекать партизан в бой и этим решать его исход. Под ним несколько раз убивали коня, но сам он оставался невредим.

Мамонтов не любил произносить речей. Так вскоре после Солоновского боя мы получили известие, что Красная Армия заняла Омск. Нужно ли говорить, с какой радостью мы встретили эту весть? Сбывалась наша мечта о соединении с Красной Армией. По этому случаю собрали партизан на митинг, на котором должен был выступить главком. Но он отказался и попросил меня: «Выступи, Павлыч, и скажи, что нужно».

Странной фигурой в мамонтовском окружении был «комиссар» армии Романов. Человек среднего роста, коренастый, с квадратным лицом, большой головой, коротко остриженными волосами, насупленными бровями над глубоко сидевшими темными глазами, с сиплым голосом, Романов производил неприятное впечатление. Я не знаю, откуда и как он появился в отряде, но слышал, что до революции он служил письмоводителем у мирового судьи в Петрограде. Наиболее развитой и грамотный, Романов втерся в доверие к Мамонтову. Мастер демагогических революционных фраз, Романов вместе с тем никогда не раскрывал своих политических убеждений. В чем выражались «комиссарские» функции беспартийного Романова, я никак не могу вспомнить. Он не вел с партизанами никакой политической работы. Я не помню ни одного его выступления на митинге или собрании.

Фамилия Романова служила поводом для насмешек над ним, как над однофамильцем царя Николая II. Поэтому он решил переменить ее. После долгих обсуждений решено было присвоить ему новую фамилию: Богатырев.

Единственным большевиком при Мамонтове был местный крестьянин, в прошлом матрос, А. Л. Копань, один из организаторов Солоновской подпольной группы. До прихода в отряд Романова он считался комиссаром при Мамонтове, а потом стал его адъютантом. Из-за своей слабохарактерности и узкого кругозора Копань не выполнял роли, которая возлагалась на него в беспартийном окружении главкома. Он не мог противостоять вредному влиянию на Мамонтова со стороны Романова и эсера Полищука. Последний обычно появлялся в штабе после боев, когда производился учет трофеев.

С самого начала и до конца движения при Мамонтове находились его верные соратники и односельчане братья Константиновы; которые считались членами штаба и выполняли обязанности адъютантов Мамонтова. Они ничем не выделялись из партизан, но отличались преданностью Мамонтову.

Таков был штаб главкома Мамонтова. В нем недоставало начальника штаба.

Несколько в стороне от этого окружения стоял помощник главкома Р. П. Захаров, деревенский большевик, представитель Зиминской части объединенного отряда, один из организаторов подпольных большевистских ячеек. Человек передовой, но чересчур скромный и нерешительный, Захаров не играл роли, которая отводилась ему как помощнику главкома и большевику.

Главный штаб направил меня работать в следственной комиссии, так называлась партизанская чека. Здесь, как и в других комиссиях, работы было много. Больше всего через ЧК проходило дел местных контрреволюционеров, попов, кулаков и спекулянтов. Приходилось разбирать немало дел о пьянстве, мародерстве и нарушении боевой дисциплины. Высшую меру наказания ЧК выносила редко и только за особо опасные преступления против партизанского движения. За пьянство партизан наказывали обычно арестом и отнятием оружия.

Вскоре меня перевели в штаб и назначили заместителем секретаря. Здесь я впервые увидел Мамонтова. Шло заседание штаба. Вдруг на дворе послышался шум и, громко топая по лестнице, быстро вошел Мамонтов. Он был сильно взбудоражен и, не поздоровавшись, обратился к Чеканову:

— Где Архипов?

Чеканов спокойно ответил, что Архипов уехал в облаком. Мамонтов постепенно успокоился. Я не знал причины волнения главкома и с любопытством разглядывал его.

Он был в кожаной тужурке. На голове серая папаха, сбоку висел револьвер. Движения порывисты. Чеканов предложил ему сесть, но Мамонтов, нетерпеливо разговаривая, ходил по комнате. Мне понравилось простое, открытое лицо главкома. Особенно располагал к себе взгляд его светло-голубых глаз. Это первое впечатление навсегда осталось в моей памяти.

Здесь я имел возможность близко ознакомиться с работой штаба.

По замыслу его организаторов главный штаб должен являться высшим коллективным руководящим органом, обладавшим всей полнотой военной, политической и хозяйственной власти. Вся деятельность его практически складывалась на личных взаимоотношениях. Практически получалось так; главный штаб во главе с начальником Архиповым заседал в Солоновке, а главком Мамонтов с отрядом воевал, отбивая наскоки врага, почти все время находился вне Солоновки, единолично разрешая боевые оперативные вопросы. Главному же штабу оставалось заниматься вопросами политическими и хозяйственными. Эта оторванность главкома от штаба вызывала непонимание между ними и привела к крупным недоразумениям.