Кеннет Фаулер - Эпоха Плантагенетов и Валуа. Борьба за власть (1328-1498)

Однако в этих обстоятельствах Эдуард был не готов действовать до наступления поздней осени, но к тому времени произошел перелом, поскольку ситуация во Франции сложилась для него гораздо менее благоприятно, чем весной и летом предыдущего года. Власть дофина упрочилась, и ему удалось достичь соглашения с Карлом Наваррским. Боевое обеспечение Эдуарда было очень плохим, а Реймс приготовился обороняться. Около месяца спустя английский король был вынужден снять осаду с этого крупного укрепленного города и отвести войска в Бургундию, а затем повернуть на Париж, штурмовать который он так и не отважился. Когда французы увидели, что Эдуард отступает, они начали переговоры, и 8 мая 1360 г. в Бретиньи, крошечной деревушке, расположенной в нескольких милях к юго-востоку от Шартра, был заключен мирный договор.

Для историков, полагающих, что войной Эдуард собирался добиться всего лишь независимости Аквитании от Франции, в этом договоре запечатлен момент его триумфа; для тех, кто считает, что Эдуард жаждал обрести французскую корону, он означает поражение английского государя. Ведь по условиям договора, заключенного в Бретиньи, Эдуард получал на правах полного суверенитета больше трети территории Франции (см. карту IIб), однако его притязания на французскую корону были отвергнуты, равно как и требование отказаться от суверенитета над Нормандией, Туренью, Анжу, Мэном, Бретанью и Фландрией, где войска союзников Эдуарда его именем занимали города, замки и крепости. Однако договор еще предстояло ратифицировать. Когда это произошло следующей осенью в Кале (24 октября 1360 г.), пункты, касающиеся отказа французов от прав верховной власти и высшей судебной компетенции ( ressort , права выносить судебные решения, которые не могут быть опротестованы в другом верховном суде) на территориях, закрепленных за Эдуардом, были изъяты из договора и составили отдельную статью, предусматривавшую их исполнение в более поздний срок, после передачи англичанам некоторых особых территорий; однако французы так никогда и не выполнили это условие.

Однажды уже высказывалось предположение о том, что внесенные изменения были результатом ловкого политического хода со стороны французских участников переговоров, хотя единственный довод, выдвинутый в пользу такой трактовки событий, состоял в том, что впоследствии они обернулись на пользу королю Франции. Однако не так давно было убедительным образом продемонстрировано, что, если передача территорий не могла быть произведена в установленный период времени, из этого с неизбежностью следовало, что отказ французов от указанных прав должен был производиться отдельно от заключения договора. С другой стороны, если принять к сведению то, как торопился Эдуард завершить дела в Кале, а также обратить внимание на его действия в последующие годы, представляется вполне очевидным, что его собственная политика заключалась именно в том, чтобы как можно скорее закрепить отошедшие к нему территории после отказа от них французского короля или даже без него. Если такова была его собственная политика, то была ли она продиктована желанием в действительности вступить во владение территориями, закрепленными за ним договором, или же тем, что, в конечном итоге, он не мог отказаться от своих притязаний на трон? Действительно ли он искренне боялся, что в том случае, если он откажется от короны, французы будут бесконечно откладывать передачу оставшихся территорий, или же дело было в том, что договор, заключенный в Бретиньи не дал ему того, что он хотел? Источники не дают нам ясного ответа, равно как и документация мирных переговоров в Авиньоне в 1344 и 1354 гг., не проясняя, почему соглашение не было достигнуто и кто несет ответственность за провал переговоров. В итоге нам остается только догадываться о том, каковы были цели и мотивы, обусловливавшие поступки короля.

При этом нет никаких свидетельств в пользу того, что Эдуард не был удовлетворен приобретением обширных территорий, большая часть которых впоследствии вошла в состав впечатляющего княжества, созданного для его старшего сына, победителя при Пуатье. И ничто не говорит о том, что после 1360 г. Эдуард собирался возобновить войну. Наоборот, как раз Карл V Французский, прочно утвердившись на престоле, решился обратить внимание на то, что условия договора, заключенного в Бретиньи, не были выполнены. Вполне возможно, что в 1360 г. Эдуард стремился заключить мир, поскольку в годы, последовавшие за победой при Пуатье, он уже не мог направлять ход войны по своему усмотрению. Не имея возможности платить английским, бретонским, гасконским и наваррским войскам, якобы сражавшимся за него, Эдуард постепенно терял контроль над крепостями, занятыми этими воинами по всей территории Франции, так как именно в эти годы создаются вольные компании. Не один капитан, подобно Роберту Ноллису, мог похвастаться тем, что он сражается « ни за короля Англии, ни за короля Наварры, но только за самого себя ». Более того, Карл Наваррский, отметивший к тому времени свое двадцатипятилетие, был популярной фигурой, обладал значительным числом сторонников и являлся опасным соперником. На чьей стороне были его войска? Обширные территории в Аквитании вместе с Кале и Понтье должны были представляться Эдуарду очень надежной перспективой ввиду возрастающей анархии во Франции. За время, прошедшее с лета 1358 г., Эдуард и так уже потерял очень многое. Если бы он не поспешил с заключением соглашения в 1360 г., он мог бы — как, говорят, сказал ему герцог Ланкастера, — « потерять в один день больше, чем мы смогли приобрести за двадцать лет ».

Должны ли мы исходить из предположения, что цели английского короля были последовательны? Судя по его поступкам, Эдуард был авантюристом. Его вторжение в Шотландию, Фландрию и Бретань, его заигрывания с Карлом Наваррским, притязания на Эно, Голландию и Зеландию на основании прав его жены — все, по-видимому, указывает в этом направлении, даже его девиз « Все так, как есть ». Вплоть до 1358 г. война развивалась чрезвычайно успешно для Эдуарда, и он мог повышать свои запросы. Однако в годы победы обстоятельства были против него. Он выступил на Реймс, когда было уже слишком поздно, удача покинула его, и Эдуард оказался достаточно мудр для того, чтобы заключить мир на пока еще выгодных условиях.