Кеннет Фаулер - Эпоха Плантагенетов и Валуа. Борьба за власть (1328-1498)

Возможно, Базен переоценивает положение дел, как бы ни были верны его наблюдения, и в ряде современных исторических трудов были предприняты попытки показать, что влияние разрушений, причиняемых войной, на экономическую ситуацию позднего средневековья было не так велико, как полагалось ранее. Это был один из источников бедствий, ужасный оттого, что совпал с прочими невзгодами: болезнями, плохими урожаями, голодом, чумой, финансовой нестабильностью и другими тяготами и невзгодами, от которых страдало общество в эпоху позднего средневековья. Вместе с тем разрушения, приносимые военными действиями, не затрагивали в равной мере всю страну, но были сконцентрированы в определенных областях: на пути крупных кампаний и набегов, в пограничных регионах и в окрестностях замков и крепостей, занятых наемниками и вольными компаниями (см. карту IV и след.). К тому же война не велась постоянно, она была ограничена во времени точно так же, как и в пространстве. Длительные периоды перемирий, финансовые трудности и суровые зимы препятствовали частому проведению кампаний, хотя и не мешали продолжению столкновений на границе и незаконных набегов. Более того, театры военных действий на протяжении столетия существенно менялись, лишь немногие регионы были полностью охвачены войной. Было подсчитано, что за все время войны Борделе едва ли терпело ущерб более двадцати трех лет, и даже в эти годы разрушения продолжались недолго: либо их прерывало наступление зимы, либо прекращались военные действия, либо войска отводились в соседние провинции. Эта земля не знала бесчинств наемников до того, как там появились Андре де Рибе в 1432 г. и шестью годами позже — Родриго де Вилландрандо. В противоположной части королевства, в районе Центрального массива, в окрестностях Велея, регион, простиравшийся к западу от Луары и вокруг Ле-Пюи, страдал под властью наемных отрядов, оккупировавших крепости в Оверни и Жеводане, тогда как центральные и восточные провинции по всему течению реки почти не были затронуты войной. В окрестностях Парижа самые тяжелые бедствия XIV века ограничивались несколькими страшными годами: 1348–1349 гг., связанными с «Черной смертью» и 1358–1360 гг., на которые пришлись Жакерия, гражданская война и вторжение англичан. С другой стороны, в XV веке этот регион пережил самые ужасные тридцать лет в своей истории: социальные потрясения, конфликт между арманьяками и бургиньонами, война с англичанами, иноземная оккупация, бесконечные эпидемии. Бедствия тех лет постоянно описывал в своем дневнике неизвестный парижский горожанин, который пережил все эти невзгоды: его повествование порой тяжеловесно, но тем не менее очень личностно, человечно и необычайно волнующе. Однако судьба Парижа в первые десятилетия XV века была столь же малотипичной для остальной Франции, как и для всех прочих мест. Было бы ошибкой воображать что все сто лет прошли посреди разрушений и страданий. Некоторые области претерпели значительные бедствия, продолжавшиеся в течение длительного времени, но на войне, как и во всех других видах человеческой деятельности, наряду с плохими встречались и хорошие люди, что порой приводило к заметным различиям. Базен сам сообщает нам, что «Бессен и Контантен, а также Нижняя Нормандия, которые находились под властью англичан, были расположены достаточно далеко от линии оборонительных укреплений противника, меньше и не так часто подвергались разбойничьим набегам, оставаясь несколько лучше возделанными и населенными», чем вся остальная Франция, « хотя зачастую находились под гнетом великой бедности ». Базен дает нам понять, что отчасти это являлось заслугой герцога Бедфорда, который, по словам хрониста, был «храбр, человечен и справедлив; он был очень благосклонен к послушным ему французским господам и заботился о том, чтобы вознаградить их по заслугам. До конца его дней нормандцы и французы в этой части королевства питали к нему чувство великой привязанности». Трагедия была в том, что очень немногие люди обладали такими достоинствами, как Бедфорд.

Но сколько бы ни говорили о том, что война сыграла не самую важную роль в состоянии французского общества эпохи позднего средневековья, в литературе того времени, в хрониках, трактатах, письмах и песнях, равно как и в законодательных, финансовых и других центральных и региональных правительственных документах война представляется главным источником всех несчастий и страданий той эпохи, даже более часто, чем повторяющиеся вспышки чумы и голода. Взятые вместе, эти тексты рисуют картину материальных разрушений настолько колоссальных, что они не поддаются никаким попыткам исчисления; многочисленные свидетельства говорят о сожженных деревнях и разоренных жилищах, об убийствах и грабежах, о беженцах, скитающихся по дорогам охваченных войной районов. Война приносила не только разрушения, но ужас, горечь и жестокость. Возможно, самые страшные ее последствия проявились в умонастроении той эпохи, в острых жизненных контрастах, в страхах и взбудораженности людей, страдавших от чувства тревоги, порожденного насилием и жестокостью.

Сильнее всего страдало от тягот войн сельское население, особенно крестьяне, терпевшие ущерб как от крупных кампаний того времени, так и от позиционных, но не прекращающихся гарнизонных столкновений, которые вынуждали их покидать свои земли. Если окруженные стенами города находились в относительной безопасности, то открытая сельская местность — так называемые plat pays (ровные земли) — были беззащитны против грабительских набегов войск. Церкви, дома и найденное в них движимое имущество, урожай, животные, вина, фруктовые деревья, скот, оружия труда, сами крестьяне — все это было легкой добычей. Единственный способ защитить себя, к которому прибегали всегда, когда вовремя узнавали о грозившей опасности, заключался в том, чтобы укрыться в соседней крепости или укрепленном городе, захватив то имущество, которое можно было унести с собой. По распоряжению Карла V это должно было делаться из политических соображений, однако, в силу объективных обстоятельств, невозможно было принять всех, и кто-то оставался за пределами городских стен. Некоторые находили убежище в пещерах, и многие подземные ходы, порой достаточно хитроумные, ведущие в укрепленные церкви, замки и частные дома, или более простые в сельской местности, восходят к этому периоду. Другие, подобно приору Брельского монастыря в епархии Санса, бежали в леса, где строили себе хижины. «Однако об этом стало известно англичанам, и они яростно отыскивали эти убежища, прочесывая леса и убивая там множество людей. Одних они убили, других захватили в плен, хотя некоторым удалось бежать», — писал он своему другу, и завершал это письмо такими словами: