Мишель Пастуро - Дьявольская материя [История полосок и полосатых тканей]

Полоски на штанах не так значимы, как полоски на основной части костюма. Изобразить святого Иосифа в полосатом платье, тунике или плаще означало бы откровенное издевательство, тогда как полосатые штаны просто подчеркивают его специфический характер. В данном случае полоски оказываются скорее знаком амбивалентности, нежели бесчестья. Иосиф — не Каин и не Иуда, он не предатель. Он всего лишь divers, «иной», в том значении, в котором это слово употреблялось в языке XV века. Он не столь почитаем, как Дева Мария, но и не простой смертный, частично возвышенный, частично приниженный, отец, не являющийся таковым, фигура необходимая, но в чем-то неуместная, не такой, как все, двусмысленный, исключение из правил, словом, персонаж, воплощающий в себе самую суть XV века, — и полоски помогают нам это понять. А значит, они не только подчеркивают нарушения социальных и моральных норм, помогают отличить слуг от господ, жертв от палачей, здоровых от слабоумных, проклятых от избранных, но и помогают ориентироваться в более сложных системах ценностей, позволяя точнее почувствовать некоторые нюансы и оттенки смыслов. Таким образом, полоски оказываются одновременно и иконографическим кодом, и способом настройки на режим особой чувствительности при обработке зрительной информации. Такова двойная особенность полосок; поговорим же об этом поподробнее.

Глаз средневекового человека особенно внимателен к материалу и структуре различных поверхностей. Эта структура, в частности, помогает ему различать места и предметы, видеть различные зоны и планы изображения, улавливать ритм и логическую последовательность, делать сопоставления и противопоставления, распределять и классифицировать, составлять иерархию. Стены и полы, ткани и одежда, бытовая утварь, древесные листья, шерсть животных и человеческое тело — любая поверхность, естественная и искусственная, является носителем классификационных знаков. Тексты и изображения донесли до нас бесчисленное количество примеров подобного восприятия. В этой связи мне как исследователю представляется целесообразным разделить поверхности на три большие группы: одноцветные, многоцветные и полосатые, причем две последних категории предполагают множество вариантов (с точки зрения средневекового восприятия шахматная расцветка, например, представляет собой крайнюю форму рисунка в полоску). Остановимся на этих трех структурах и на том, какое значение они обретают, будучи воспроизведены на поверхности предметов или в изображении.

Действительно однотонная поверхность встречается крайне редко, что само по себе заслуживает внимания. Средневековые технологии не дают возможности добиться абсолютной однотонности, гладкости и чистоты на большинстве поверхностей (на ткани это правило не распространяется). С другой стороны, художники и ремесленники неохотно оставляют пустыми огромные пространства и часто уступают искушению заполнить или «одеть» их, продергивая поперечные нити, добавляют штриховку и пестроту, играя на контрастах, создают фрагменты, различные по своему материалу, текстуре, плотности и яркости. В живописи настоящие однотонные изображения встречаются довольно редко, они составляют скорее исключение из правил и выполняют конкретные задачи, связанные с выделением того или иного элемента изображения. Собственно, сама по себе ровная однотонная поверхность относительно нейтральна. Но как только она оказывается противопоставлена полосатой, пятнистой или клетчатой, а также любой другой поверхности с вкраплениями другого цвета или следами отделки, она всегда выделяется как нечто особенное, или в хорошем, или в плохом смысле.

Многоцветная поверхность всегда означает что-то положительное; она более насыщенная и более ценная по сравнению с однотонной. По сути, это одноцветная поверхность, на которую с регулярным интервалом нанесены геометрические фигуры или геральдические знаки: точка, полумесяц, звезда, кольцо, треф, геральдическая линия. Как правило, фигуры, расположенные таким образом, бывают более светлыми, чем сама поверхность, служащая им фоном. Многоцветная поверхность почти всегда связана с чем-то торжественным, величественным и даже священным. Вероятно, поэтому она фигурирует на королевских регалиях и коронационной мантии, используется при изготовлении предметов богослужения, присутствует на многих картинах с божественным сюжетом. Изображения Пресвятой Девы пестрят многоцветием. Что же касается герба французских королей — золотые лилии на лазурном фоне, то он представляет собой самый совершенный пример средневекового многоцветия. Это одновременно знак правящего дома, космический орнамент, атрибут Девы Марии, символ верховной власти и плодородия [24] О французских гербах и многоцветий в средневековом восприятии см. M. Pastoureau, «Le roi des lis. Emblèmes dynastiques et symboles royaux» // Archives nationales, Corpus des sceaux français du Moyen Age. Tome II. Les Sceaux royaux (par M. Dallas), Paris, 1991, p. 35–54. .

Что же касается иконографии, то в этом отношении любая многоцветная структура представляет собой статичное, фронтальное изображение, как бы прибитое к поверхности своего материального носителя, смотрящее на зрителя в упор. Оно не рассказывает о себе и не описывает себя, оно просто есть.

Поверхность в крапинку — то же многоцветие, только неправильное. В этом случае маленькие фигуры расположены беспорядочно, а главное, сами они неправильной формы — это уже не звезды, полумесяцы и крестики, но случайные сочетания и просто цветовые пятна. Они воплощают в себе идею беспорядка, путаницы, деструкции. Иногда бывает сложно увидеть различие между многоцветным и крапчатым изображением; но в символическом отношении они являют собой два противоположных мира, божественный и дьявольский. Дело в том, что пятна на теле человека или животного вызывают аналогию с волосяным покровом, воспринимаются как признак болезни и нечистоты. Соответственно, крапчатая поверхность может ассоциироваться с кожными высыпаниями, с золотухой и бубонной чумой. В обществе, постоянно страдавшем от эпидемий кожных заболеваний, где их принято было бояться, — вспомним об участи так называемых «прокаженных», — крапчатые поверхности оказываются связанными с разложением, с существованием за пределами социума, близости к смерти и аду. Недаром демоны и черти часто изображаются в пятнистых одеяниях [25] O.A. Erich, Die Darstellung des Teufels in der Christlichen Kunst, Berlin, 1931; M. Pastoureau, Bestiaire du Christ, bestiaire du Diable. Attribut animal et mise en scène du divin dans l’image médiévale// Couleurs, images, symboles , Paris, 1989, p. 85—110. С крапинками, в частности, связана проблема «рыжих». В Средние века рыжие волосы и веснушчатая кожа, как и одежда в полоску, всегда, в той или иной степени, свидетельствовали о низком социальном статусе или несчастливой судьбе. .