Андрей Худяков - В.Грабин и мастера пушечного дела

Зашел за Мендзержицким. До прихода электрички осталось двадцать минут. Спешим. По дороге Мендзержицкий передал мне, что Василий Гаврилович звонил ему и просил передать, чтобы я лично встретил Михаила Михайловича Розенберга.

Точно в одиннадцать электричка плавно остановилась на станции Подлипки. Началась высадка «юргинцев». На деревянную платформу полетели тяжелые узлы с бельем и одеждой, чемоданы и саквояжи. Небывалое оживление, которое необычно в нашем по-деревенски тихом городке.

По рассказам Василия Гавриловича я сразу узнал Розенберга. Он одиноко и неподвижно возвышался над толпой радостно голосивших людей. В левой руке у него небольшой сверток, у ног мешок с вещами. Он безуспешно пытался из обрывка старой газеты свернуть папиросу. Одет не по сезону в ветхое серого драпа пальто. Его высокая и тонкая шея наспех замотана в старую шаль. Неопределенного цвета острая бородка, глаза светлые и холодные. В них нет живого блеска. Я представился ему и предложил знаменитому конструктору артиллерии «Беломор». Он с удовольствием взял папиросу и, прикуривая от моей зажигалки, молча улыбнулся. От помощи нести его узел Михаил Михайлович отказался.

— У меня есть кому помочь, — отшутился он. — Знакомьтесь! Это супруга Евгения Ивановна и сын Олег.

Худая и до предела изможденная женщина чуть заметным кивком головы поприветствовала меня. Олег — паренек лет пятнадцати — с интересом рассматривал каменные дома за постройками путейцев и завод с высокой бездействующей трубой.

После санпропускника я проводил Розенбергов в комнату. Это угол в первом этаже инженерного корпуса, отгороженный куском брезента. В нем уже стояли три койки с соломенными матрацами и подушками. Они заправлены старыми хорошо простиранными простынями и новыми байковыми одеялами. У стены ящик вместо стола и топчан из сосновых реек. Я попросил Розенбергов располагаться и чувствовать себя как дома.

Бухгалтер Валентин Николаевич Шулаков — хранитель продуктовых карточек — пришел заменить рейсовые карточки на местные постоянные.

Питание в нашей столовой «юргинцы» посчитали роскошным. Вечером при свете свечей весь нижний этаж инженерного корпуса ожил и заговорил, превратившись в цыганскую веселую стоянку. Зашел навестить Розенбергов. Они и их соседи — семья Бориса Коробова — вместе пили чай. У новоселов претензий нет. Встречей, жильем и питанием все довольны. На какие-либо неудобства никто не пожаловался. Паровоз хорошо грел помещение. Наше жилище, как мне говорили первые поселенцы, было куда чище и главное — теплее, чем общежитие в Юрге.

Вскоре к нам в ЦАКБ стали обращаться полуживые рабочие и конструкторы соседнего завода — знаменитой «восьмерки», вернувшиеся к своим семьям из Молотова, Свердловска и Красноярска. При приеме их на работу перед нами встал не терпящий никакой проволочки вопрос о немедленной организации в доме № 16 на Вокзальной улице специального общежития с больничным режимом и питанием повышенной калорийности. Среди дистрофиков были особо ценные слесари автоматического оружия Павел Николаевич Мешков, Валентин Ерастович Давиденко, конструкторы Александр Георгиевич Орсков, Евгений Иванович Старостин, Федор Иванович Зудилов, Александр Павлович Баринов и многие другие.

Коробов и Теплых получили предписание генерала Грабина на выезд завтра в Юргу за оставшейся частью сталинградцев и ленинградцев.

Все идет хорошо. Нам даже удалось организовать елку для ребятишек ЦАКБ. Детям были преподнесены скромные подарки. Из Сибири уже давно прибыла последняя группа конструкторов с семьями. Готовимся к встрече основных кадров — грабинцев из Горького.

На днях успешно завершили заготовку капусты. Заквасили 12 тонн. Коммунисты обратились с призывом к работникам коллектива ЦАКБ — за счет собственных книг создать библиотеку предприятия. В этом благородном деле приняло участие более 400 человек. Наш небольшой коллектив собрал в фонд сталинской артиллерии 250 тысяч рублей деньгами и облигациями.

В инженерном корпусе тепло и светло. Конструкторы работают с увлечением. Меня радуют паровозы. Они надежно обогревают не только конструкторов, технологов и ученых, но и рабочих механических цехов.

Грабин и Иванов со своими семьями переехали в Калининград. Для них приспособили временное жилье в бытовках бездействующей заводской пожарной части. Исправили печное отопление, подвезли наколотых дров. Лучшего желать пока нельзя. Весь город отапливается чугунными «буржуйками». Выведенные в окна трубы, дымившие днем и ночью, — примета не только нашего города. Их можно было видеть и на окраинах Москвы. Спешим закончить кладку печей для семей генералов в постоянных для них квартирах и в доме № 7 по улице Сталина.

Поступила правительственная благодарственная телеграмма за собранные в фонд артиллерии деньги. Мы все были очень рады. Собрались в инженерном корпусе в бывшей комнате парторганизации. Товарищи попросили еще раз прочитать телеграмму, ведь она подписана Сталиным.

Я успел только произнести первые слова, как в это мгновение наше трехэтажное здание вздрогнуло и тут же раздался огромной силы громовой удар. Все вскочили со своих мест. Вижу, вот-вот упадет на нас оконная рама.

— Ближе к стене! — командую людям. Успели. Как в нашей, так и в соседней комнате вовнутрь вывалились трехметровой ширины рамы. Звенит и брызжет разбитое стекло.

Такой же треск и грохот и в других комнатах первого этажа восточной стороны. Выбегаем в проходную комнату. Навстречу выходят Грабин, Иванов и Мендзержицкий. Они не менее, чем мы, удивлены. Из недоумения нас вывел командир подразделения военной охраны. Капитан, запыхавшийся от бега, доложил Грабину, что взорвался Мытищинский силикатный завод!

Окна западной стороны первого и второго этажей почти все разрушены. Пошли посмотреть завод. От места взрыва не меньше двух с половиной километров. У нас он повалил 15 столетних сосен. В цехах выбил около трех тысяч квадратных метров стекла. Взрывная волна прошлась и по городу Калининграду. Выбиты окна у многих домов улицы Коминтерна.

Василий Гаврилович распорядился немедленно разобрать в первом цехе пристройку из фанеры и приступить к ремонту окон. Он тут же от руки написал коротенькую записку наркому о постигшем ЦАКБ бедствии. Начальник первого отдела Василий Михайлович Михалевский лично доставил пакет в канцелярию наркома.

…Совещание руководства ЦАКБ окончилось за полночь. Мы встали. Василий Гаврилович не успел выключить настольную лампу, как заверещал телефон.