Марсель Пако - Фридрих Барбаросса

В этом-то и состоял принцип, который в сущности не был чисто немецким и который, кроме того, не мог быть порожден каролингским строем, поскольку строй этот базировался, прежде всего, на законах наследственности. Некоторые историки считают, что этот принцип возник из желания подражать римлянам античной эпохи. Но такое объяснение полностью опровергается фактами. С одной стороны, римские императоры, действительно, никогда не избирались; если же власть не могла быть передана по наследству, то преемник провозглашался народом или армией. С другой стороны, в средние века речь шла о назначении не германского императора, а всего лишь короля Германии. Так происходило потому, что, как и во Франции в эту же эпоху, королевская власть была слишком слабой, чтобы строго придерживаться правил преемственности власти, и в тот момент, когда на повестке дня встал вопрос о престолонаследии, все влиятельные особы были, естественно, призваны решить этот вопрос путем избрания преемника.

Действительно, выборная система существовала уже во времена упадка династии Каролингов. В 879 году Бозон, лицо постороннее для династии, заставил как церковную, так и светскую знать, собравшуюся в Мантай, провозгласить его королем Прованса. В декабре 884 года, после смерти Карломана, внука Карла Лысого, самые крупные и богатые землевладельцы призвали на французский трон короля Германии, потомка Каролингов по прямой линии, Карла Толстого. В 888 году, после его кончины, они остановили свой выбор на Эде, графе Парижском, сыне Роберта Сильного и первом представителе потомков Роберта, известных с 987 года под именем Капетингов. И наконец в 887 году аристократия Германии свергла Карла Толстого с германского престола, чтобы посадить туда Арнольда Каринтийского. Таким образом, уже в конце IX века все монархи Запада оказались в зависимости от аристократии, сосредоточившей в своих руках земельные владения и военную силу. И в Германии, и во Франции короли выбирались.

Но в то время как во Франции в течение XI века эта практика выборов претерпела изменения и в XII веке вновь восстановились прежние традиции наследственной власти, в Германии все обстояло иначе.

Если трон был вакантным, германская знать собиралась на ассамблею, чаще всего где-нибудь во Франконии, и приступала к выборам. Это собрание, возглавляемое архиепископом Майнцским, объединяло так называемых принцев: с одной стороны, духовная верхушка, то есть архиепископы, епископы, аббаты королевских монастырей; с другой — светские лица, а именно герцоги, маркграфы и графы. Так как согласно традиции монарх должен быть избран единогласно, то для достижения полного согласия проводился ряд подготовительных собраний. А затем уже торжественно приступали к выборам, в ходе которых каждый принц излагал свое мнение в соответствии с четко определенным порядком старшинства — сначала духовные лица, затем светские по герцогствам — и строго по тексту: « Egoeligo N in dominum regem atque rectorem et defensorem patriae» («Избираю N господином, королем, главой и защитником страны»).

В 1125 году, чтобы разом покончить с притязаниями салической династии, процедуру усовершенствовали — хотя как знать, не возвращались ли в дальнейшем к старой форме выборов; принцы четырех главных герцогств должны были избрать десять великих электоров, которые затем договаривались и выдвигали от имени каждой из своих земель одного кандидата. Затем они путем голосования выбирали одного из этих кандидатов, и такая система позволяла пойти навстречу претенденту, поддерживаемому сторонниками ранее правившего семейства, а следовательно, и тенденциям в пользу передачи короны по наследству, что подтверждалось видимостью голосования.

Эта церемония, все участники которой были немцы, назначала короля Германии, подвергавшегося затем помазанию и коронованию, чаще всего в Ахене, архиепископом Кельнским, которому ассистировали его коллеги из Майнца и Трира. Но избранник, как правило, не носил титула, определенно относившегося к Германии. Некоторые авторы хроник называют его иногда rex teutonicomm (король немцев); ему случалось самого себя именовать rex francorum (король франков), чтобы напомнить о родственных связях с Каролингами, но для своих подданных он был просто rех. Зато сразу после назначения он получал титул, который далеко превосходил немецкие реалии и указывал на мечты об империи, а именно — титул короля римлян. Этим самым он действительно давал понять, что является сувереном этого «королевства римлян», то есть империи, включавшей королевства Германии, Италии и Бургундии. Он законным путем становился монархом этих трех стран с правом, если считал это необходимым, короноваться королем Италии и королем Бургундии отдельно, как и Германии, хотя миропомазание архиепископом Кельнским в момент коронации его королем римлян в принципе освобождало его от двух других подобных церемоний. Однако эта священная процедура не давала ему титула императора. Чтобы иметь право носить его официально, нужно было короноваться в Риме у папы. Только тогда он становился императором.

Таков был режим перехода к империи, который свято почитался германской знатью и в котором римский первосвященник играл выдающуюся роль. Беспрекословно соблюдаемый со времен Оттона Великого порядок этот, однако, требовал пересмотра. В самом деле, в середине XII века, как и до этого, против такого режима могло быть три возражения.

Первое состояло в опасении появления императоров, которые захотят подменить выборность наследованием, с тем чтобы однажды основать династию и изменить выборную систему. С 962 по 1125 годы монархи неоднократно пытались провести в жизнь такое изменение — если не юридически, то хотя бы фактически. За эту задачу брались Оттон Великий, потом Оттон II, но их попытки провалились в связи с преждевременной кончиной Оттона III. Затем представители франконской династии вновь вроде бы добились желаемого, так как в течение целого века (1024–1125 гг.) сыновья их наследовали отцам.

Не ставя под вопрос выборные привилегии принцев, каждый король этой династии старался обеспечить успех своему сыну на выборах еще при жизни. В 1026 году именно так Конрад II добился назначения Генриха III, который в свою очередь организовал в 1052 г. избрание Генриха IV, бывшего в тот момент еще ребенком, а тот в 1099 году сделал то же самое для Генриха V.

Таким образом, в эту эпоху наследственная власть пыталась войти в обычай в сочетании с выборностью подобно тому, как в то же время делалось во Франции. Более того, электоры, в основном, оставались приверженцами другой традиции, восходящей к древним германским верованиям, согласно которой монарха следовало выбирать в определенных семейных династиях, пользующихся священным авторитетом, и, следовательно, более способных к руководству. Наконец, допускалось, что король на смертном одре мог обратить внимание принцев на то лицо, которому он передавал знаки королевской власти. Такой опыт также способствовал усилению стремлений к наследственной власти. Но все же к концу правления Генриха V (1125 г.) выборная система вновь обрела силу. В тот год, а потом в 1138 году, после смерти Лотаря III, принцы даже отказались избрать того, кому император перед смертью доверил символы монаршей власти.