Сергей Платонов - Петр Великий. Личность и деятельность

Венцом «потешных» предприятий Петра был так называемый Кожуховский поход (от деревни Кожуховой, близ Коломенского) 1694 года. На Коломенских лугах сражались две «армии» тысяч по 15 в каждой. Одной командовал «король» или «царь» Пресбургский Федор (он же Фридрих) Ромодановский, другой — «царь Семеновский» или «король Польский» Ив. Бутурлин. Игра продолжалась недели с три [21] Если считать период мобилизации, то дело растянулось месяца на два. Не особенно любезно со стороны Петра было назвать предводителя обреченной на поражение стороны «королем Польским»; быть может, Петр пользовался тем, что слово «польский» имело два смысла — от страны Польши и от «поля» (степи). , и «хотя добрый порядок был учинен, однако ж, с обеих сторон убито с 24 персоны пыжами и иными случаи и ранено с 50». Для этого похода были мобилизованы не только обычные «потешные» полки, люди которых обыкли быть «в солдатской, матросской и плотнической службе», но и дворянство окружающих Москву уездов и все стрелецкие полки. По своему масштабу эта «потеха» вышла из ряда остальных и может рассматриваться, как пробная кампания всех накопленных Петром воинских сил его собственной выучки.

Веселая жизнь безответственного монарха, не правившего государством, а «уклонявшегося в потехи», была омрачена безвременной кончиной его матери. Наталья Кирилловна умерла, не достигнув и 45 лет, в январе 1694 года. Волей-неволей Петру приходилось самому браться за дела и слушать доклады по текущему управлению и внешней политике. Кипучая натура Петра недолго отдавалась печали: он стал, по его собственным словам, «яко Ной, от беды мало отдохнув и о невозвратном оставя, о живом думать». Пошли по-прежнему пирушки и потехи, но они осложнялись теперь заботами о практическом деле. Кожуховский «поход» показал Петру, какими силами он может располагать для войны; а необходимость и своевременность войны сознавалась тогда в московских правящих кругах под влиянием отношений к Крыму и Турции, как раз обострившихся в те годы. Когда Петр убедился, из докладов своих посольских дьяков, в своевременности похода на юг, к Черному морю, он организовал этот поход по старому московскому правилу — маскировать главный удар демонстративным маневром.

Дворянская конница и украинские казаки двинуты были весной 1695 года на Крым для того, чтобы скрыть главную цель похода — покушение на Азов. От старых московских политиков Петр мог точно узнать значение Азова, запиравшего выход с Дона в море, и ту роль, какую играла эта крепость во времена его деда царя Михаила Федоровича, когда казаки, взяв Азов, отдавали его Москве, а Москва его не решилась взять. Петр решился его взять и направил под Азов те войска, какие делали Кожуховский поход, то есть полки нового строя и стрельцов. Как известно, предприятие Петра в 1695 году не удалось: Азова не добыли, до Крыма не добрались, хотя и взяли турецкие городки в низовьях Днепра. Петр делал вид, что доволен достигнутым результатом, и устроил нечто вроде триумфального входа войск в столицу: но, конечно, все понимали, что удачи не было и что повторилась история несчастных Голицынских походов на Крым при царевне Софье. Можно думать, что горше всех чувствовал неудачу сам Петр. Но, по меткому наблюдению С. М. Соловьева, «благодаря неудаче и произошло явление великого человека: Петр не упал духом, но вдруг вырос от беды и обнаружил изумительную деятельность, чтобы загладить неудачу, упрочить успех второго похода». Впервые здесь проявилась характернейшая черта Петра — подъем энергии после неуспеха или катастрофы: не достигнув чего-нибудь, он обычно с невероятным упрямством повторял усилия для дальнейших действий в том же направлении [22] Он тому же учил и других. Так, в 1705 году он писал Б. П. Шереметеву, разбитому шведами: «Не извольте о бывшем несчастии печальны быть (понеже всегдашняя удача много людей ввела в пагубу), но забывать и паче людей ободривать». . Вся зима 1695–1696 г. прошла в напряженнейшей работе по подготовке нового похода на Азов, в особенности же по постройке флотилии, чтобы ею обложить Азов и с моря. Весной 1696 года осада Азова возобновилась, и в июле крепость сдалась. Это был весьма крупный военный и политический успех.

Он послужил исходной точкой для дальнейших предприятий Петра. До сих пор в своей политике Петр следовал московской традиции. Борьба с турками и татарами была ему завещана предшественниками; способы борьбы не отходили от старых форм. Нового было только то, что Петр бросил под Азов полки регулярного строя и во второй поход двинул флот. Сопровождавшие боевую деятельность Петра дипломатические сношения с его союзниками, Цезарем и Польшей, велись также в традиционном порядке. Но, отпраздновав с большим шумом Азовское взятие, Петр вступает на новый путь — небывалых и неожиданных мер. Он задумывает экстренную постройку флота для Азовского моря, образование кадра русских моряков, создание европейской коалиции против «врагов креста господня — салтана Турского, хана Крымского и всех бусурманских орд» и, наконец, сам инкогнито собирается заграницу. Во всем этом порыве энергии было много утопического. Молодой царь считал возможным в два года создать большой флот; считал возможным в полтора раза для этой специальной цели увеличить податные платежи, лежавшие на народе; считал осуществимым одним своим посольством склонить к союзу против турок цезаря и папу, Англию, Данию и Пруссию, Голландию и Венецию.

Немудрено, что трезвые московские умы смутились, понимая несбыточность подобных мечтаний и тягость предположенных мероприятий. В Москве появились первые признаки оппозиции против Петра, и зрел даже заговор на его жизнь, Царь сумасброд и «курилка», который «жил не по церкви и знался с немцами», бросался в необычные завоевательные предприятия и нещадно увеличивал тягло, — такой царь не внушал никому никакого к себе доверия и будил много опасений. Петру приходилось принимать серьезные репрессивные меры перед своим отъездом за границу, ибо созрел даже заговор на его жизнь. За недоумевавшими и роптавшими современниками Петра и позднейший наблюдатель его действий в этот период готов признать в Петре не зрелого политика и государственного деятеля, а молодого утописта и фантазера, в котором своеобразно сочетались сильный темперамент и острый ум с политической наивностью и распущенным мальчишеством.

Таким именно Петр отправился за границу весной 1697 года. Через полтора года из заграницы в Москву вернулся созревший умственно и способный на серьезное дело человек.

Петр ехал за границу, зная 14 ремесел, с руками грубыми от работы, с привычкой к военному делу, с навыком к работе на корабельной верфи. При этих условиях он мог толково и сознательно учиться европейской технике во всех ее специальных областях. Необыкновенная любознательность и восприимчивость Петра влекли его за пределы технической выучки ко всему тому, что можно назвать культурой; но по складу его натуры и привычек он должен был увлекаться больше предметами материальной культуры, чем культуры духовной и общественной. Моральная распущенность Петра, обусловленная как общими свойствами полудикой московской жизни, так и особенностями его собственной обстановки, должна была препятствовать его личному облагорожению в условиях цивилизованной европейской жизни. И действительно длительное пребывание Петра в Западной Европе обогатило его новыми техническими знаниями, дало ему хорошее знакомство с внешней европейской культурой, сообщило ему много сведений из области точных наук и медицины; но не победило в нем его дурных замашек «дебошана» и оставило его на уровне полуцивилизованного человека.