Михаил Ростовцев - Общество и хозяйство в Римской империи. Том I

О правлении Веспасиана сохранилось так мало сведений и они настолько скудны, что исходя из них трудно даже определить, какую цель преследовала тогда сенатская оппозиция. В отличие от оппозиции периода Юлиев — Клавдиев существование оппозиции против Веспасиана не объясняется личными мотивами. Мы знаем, что еще во времена Нерона вместо личной оппозиции возникла новая, философски обоснованная оппозиция, одним из главных представителей которой был Тразеа Пет. Опирающаяся на теоретически-философские рассуждения, эта новая форма противостояния была, несомненно, сильнее и упорнее, чем те, с которыми приходилось сталкиваться предшественникам Нерона. Такой же характер носила оппозиция во главе с Гельвидием Приском, направленная против Веспасиана. Судя по источникам, может возникнуть впечатление, разделяемое большинством современных историков, будто бы сенатская оппозиция времен Веспасиана требовала восстановления республики, « более или менее откровенно высказывая свои республиканские убеждения ». [144]Трудно представить себе, чтобы серьезная оппозиция могла основываться на подобных утопических идеях; еще маловероятнее, чтобы римский сенат, который ввиду своей социальной структуры, скорей всего, не мог разделять настроений прежнего республиканского сената, так ничему и не научился на горьком опыте Года четырех императоров. Философский характер сенатской оппозиции тоже говорит не в пользу такого мнения, будто бы идеалом мог быть возврат к республиканскому строю. Две наиболее популярные философские системы этого времени — стоицизм и кинизм — были по своей сути чужды республиканским идеям.

Об одном персонаже этой эпохи нам известно больше, чем обо всех остальных, даже больше, чем о тех, чьи характеры запечатлел в своих сочинениях Тацит. Дион, гражданин Прусы, впоследствии прозванный Хрисостомом, приехал в Рим при Веспасиане, будучи молодым, но уже знаменитым софистом. Как богатый человек, принадлежащий к аристократии своего города, он имел возможность установить дружеские отношения со многими выдающимися деятелями столицы, включая даже членов императорской семьи. На первых порах своего пребывания в Риме он, по-видимому, не вступал в оппозицию к Вес-пасиану, а напротив, выступал в его защиту даже в тех случаях, когда речь шла о мерах, принимаемых против философов, а также защищал его в конфликте с известным Музонием, одним из вождей философской оппозиции. [145]Затем Дион сблизился с предводителями сенатской оппозиции, и сам, судя по всему, постепенно усвоил их взгляды. Политические взгляды Диона нам очень хорошо известны. Ни в одном из его сочинений нельзя обнаружить ни малейших признаков каких-либо республиканских симпатий. В «Родосской» речи Диона, относящейся, по всей видимости, к периоду до его ссылки, когда он еще поддерживал тесные отношения с представителями сената, находившимися в оппозиции к господству Флавиев, не содержится никаких слов, прославляющих демократию как таковую. Поэтому невозможно поверить, чтобы сенатская оппозиция проповедовала чистую республику и стремилась к возврату золотых времен безраздельной сенатской власти; цель оппозиции, очевидно, следует искать совсем в ином направлении.

Сенатская оппозиция была не одинока в своей борьбе против Веспасиана. Вынужденная высылка из Рима так называемых философов составляет своеобразную черту его правления. В одной из своих известных речей (речь 32-я «Александрийская») Дион Хрисостом делит философов своего времени на четыре класса: первый — это философы, которые вообще никого не учат; второй — это профессора в собственном смысле слова, т. е. те, кто обучает определенную группу студентов; третий — те, кто выступает в качестве публичных ораторов, переезжая с места на место с чтением лекций; и, наконец, четвертый, и самый интересный, класс он описывает следующими словами: « В большом числе в городе представлены так называемые киники… Собираясь на перекрестках, в переулках и у ворот храмов, они обманывают рабов и корабельщиков и прочий подобный люд, заговаривая им зубы своими остротами, многоречивой болтовней и пошлыми ответами. Добра они этим никому не приносят, а, напротив, причиняют много вреда ». [146]Эта последняя разновидность философов знакома всякому, кто занимался эпохой Римской империи. В I–II вв. по Р. Х. они представляли собой самое колоритное явление в городах римского Востока. Не было ничего удивительного, если многие из них отправлялись в Рим, где они могли рассчитывать на знающую греческий язык публику, которую могло заинтересовать их учение. Об этом учении нам известно очень мало. Однако наверняка оно было выдержано в духе кинической доктрины, отвергавшей всяческие условности и проповедовавшей возврат к природе. [147]Но если все их учение сводилось к этому содержанию, то почему же Веспасиан усматривал в них нешуточную опасность и почему они были высланы из Рима заодно с теми философами, чьими идеями вдохновлялась сенатская оппозиция? Очевидно, это можно объяснить только тем, что все философы как высших, так и низших разновидностей занимались политической и социальной пропагандой, которая Веспасиану определенно казалась опасной. [148]

В чем же, если говорить о подробностях, заключались их проповеди? В социальном плане они были довольно-таки возмутительного свойства, поскольку пробуждали опасные инстинкты пролетариата. Однако одного лишь социального воздействия этих выступлений недостаточно для того, чтобы объяснить действия Веспасиана; к тому же это была особенность уличных философов. Очевидно, вдобавок к этому в выступлениях уличных киников содержался элемент политической пропаганды. Единственная общая тема в учениях киников и стоиков в области политики, имеющая в глазах Веспасиана опасный оттенок, это противопоставление тирана и царя, — тема, к которой часто обращались как киники, так и стоики и которую потом развивал Дион Хрисостом в своих знаменитых речах о тирании и царской власти. Одно из главных отличий в противопоставлении царя и тирана состояло в том, что царь получает власть от бога, он избран богом как самый лучший, и потому его власть не может быть наследственной. Если именно в этом заключалось то общее, что объединяло оппозиционных сенаторов с уличными проповедями киников, то становятся понятны те преследования, которые выпали тем и другим на общую долю, а также становится понятна одна реплика Веспасиана, брошенная им сенату по поводу обнаружившегося против него заговора: он сказал, что его преемниками станут либо его сыновья, либо никто. Кстати сказать, эта реплика не содержит ни малейшего намека на якобы существовавшие в сенате республиканские тенденции. Это было не что иное, как резкий ответ тем, кто проповедовал учение о том, что царем должен быть самый лучший, — учение об усыновлении. [149]