Перри Андерсон - Перипетии гегемонии

Молодой Моргентау, по своему темпераменту не склонный признавать какие-либо долги — возможно потому, что очень часто заимствовал у других, — больше всего был обязан Ницше [47: 100 и далее]. В работе «Политика между народами» он, бывало, приравнивал Ницше к Гитлеру и Муссолини, противопоставляя ему Св. Августина [47: 206]. В его работе полно таких примеров — та же критика гармонии интересов без упоминания Карра, описание равновесия сил, дословно взятое из Спикмэна и т. д. В этом плане поражает контраст с его современником Херцем, образцом интеллектуальной скромности и честности. Херц, который также учился у Кельзена и увлекался Шмиттом, чьи работы он всегда признавал, был более тонким и оригинальным мыслителем, реализм которого не имел никакого отношения к дешевой метафизике Моргентау и более поздним стратегиям холодной войны: учтивое свидетельство его несогласия см. в автобиографии [81: 160-161].

Эта специфическая концепция восходит к его увлечению Шмиттом перед войной, когда он писал: «Всякий курс внешней политики является лишь волей поддержать, увеличить или же утвердить свою власть, и три этих проявления политической воли выражаются в этом случае фундаментальными эмпирическими формами, состоящими в курсе на поддержание статус-кво, империалистическом курсе и курсе на поддержание престижа» [127: 118] — эта книга является запоздалым переводом его «Понятия „политического" и теории международных конфликтов» [128].

Уровень алармизма Моргентау можно оценить по его работе «Тупик американской внешней политики»: «Первая неделя ноября 1956 г., скорее всего, запомнится как один из самых злосчастных эпизодов в истории американской дипломатии»; «мы только что стали свидетелями внезапного и полного провала западной позиции под напором того, что, по сути, представляется русским ультиматумом»; «когда русская империя начала разваливаться, США с самого начала отказались от применения силы, а потому фактически предоставили Советскому Союзу карт-бланш», и «не идем ли мы к капитуляции по вопросу о размещении баз, капитуляции, которая может закончиться атомной войной, вызванной отчаянием?» [130: 25 и далее].

Камелот (Camelot) — прозвище президента Дж.Ф.Кеннеди, случайно придуманное после его смерти его женой Жаклин. — Прим. перее.

Израильский триумф, как сообщал Моргентау, преобразил и «подействовал благотворно» на него «как своего рода библейская победа. Можно представить, что в битве евреев сражаются отряды самого Господа» [133: 78-79].

Арон воспроизвел перечень Трипеля, не зная о том [3: 158].

К этому он добавил: «или избежание поражения». Не было нужды мыслить победу в духе Катона. Целью Запада должно было быть просто разрушение советского режима, поскольку последний стремился к повсеместному распространению так называемого социализма, а не собственно к расширению границ СССР. После 1945 года решительные действия могли бы воспрепятствовать установлению коммунистических режимов в Восточной Европе, а в 1956 году могли привести к. освобождению Венгрии. Но пока Запад не выпускал из рук оружия, его идеологического превосходства должно было хватить для реализации цели «выжить, то есть победить» [3: 665, 686-687].

Проведенная Ароном связь между Моргентау и Трейчке была совершенно неуместной. Хотя сам он был в хороших отношениях со Шмиттом, который тепло поздравил его с выходом «Мира и войны», он совершенно ничего не знал о долге Моргентау перед Шмиттом: филологической скрупулезностью он похвастаться не мог. Моргентау, естественно, крайне уязвленный интерпретацией, которую дал ему Арон, ответил той же монетой, написав пренебрежительную заметку о «Мире и войне». В своей более ранней статье он назвал Арона импрессионистом, и такая характеристика была вполне уместной, по крайней мере в случае «Мира и войны», хотя сам Моргентау обходился со своими источниками еще более вольно [135: 284-286; 136: 1110-1112].

Эти пассажи были добавлены к американскому изданию.

За этим введением следовали четыреста страниц статей, в которых рассматривалась масса тем — экономика и наука, религия и космос, мир и революция, но особое внимание было уделено бизнесу того или иного рода, которому было посвящено подавляющее количество текстов.

Здесь развивается аргумент, изложенный в работе [97: 41-49].

Киндлбергер забыл, что в другом тексте он написал: «Лидерство можно мыслить, прежде всего, в качестве способности убедить других следовать порядку действий, который, возможно, не соответствовал бы ближайшим интересам последователя, если бы он был вполне независим. Как будет указано ниже, в понятие лидерства входит в существенной мере элемент выкручивания рук и подкупа. Без этого, однако, количество производимых общественных благ оказалось бы недостаточным» См. [99: 243]. В этой статье Киндлбергер ясно указал на свой долг перед работами Франсуа Перру: «Понятие господства было введено в экономические дискуссии, особенно во Франции, Франсуа Перру. Одна страна, фирма или персона господствует над другой, когда другая должна учитывать то, что делает первая, но первая может свободно игнорировать вторую. Это была специфически французская идея, в которой присутствовали явные нотки недовольства предположительным доминированием США в области валютных рынков, торговой политики, мультинационального предпринимательства и т. п.», и в этом плане не слишком удобная для Киндлбергера, несмотря на то, что сам он допускал необходимость выкручивания рук. Сам Перру, когда он предложил свое понятие и отметил его связь с позицией США в мировой экономике после 1945 года, представлял его в качестве продукта чистой науки, не имеющего ничего общего с «бесплодной полемикой» или «взрывоопасным вокабуляром», а также, в частности, «эмоциональными разговорами» об империализме. Тем не менее его вывод о том, что господствующая экономика, которая не пострадала от войны, была способна «получить огромную „коллективную" ренту», не могло не беспокоить его молодого американского коллегу. См. [155: 146, 269, 283].

Представляя свой любимый термин спустя десятилетие, Най отослал через вторичные источники к Грамши, из которого он, судя по всем}', не прочел ни строчки, точно так же, как Кеохейн вряд ли читал Каутского, чья идея ультраимпериализма мельком упоминается в работе «После гегемонии».

Джиолитти, внук правителя, с которым Грамши сражался в 1910-1911 годах, присоединился к КПИ после падения фашистского режима и руководил одной из наиболее эффективных партизанских групп, боровшихся против «Оси» во время Второй мировой войны. Вступив в Социалистическую партию Италии в 1957 году и повывав членом левоцентристских правительств в 1960-х, он в 1980-е порвал с Кракси и закончил свою карьеру в качестве независимого сенатора, выбранного по списку КПИ.