Николай Байбаков - От Сталина до Ельцина

Трёхнедельная поездка по Японии, несмотря на происшедшее, была очень интересной и полезной. Мы осмотрели несколько промышленных предприятий в окрестностях Осаки, побывали на машиностроительном заводе, производящем оборудование для химической индустрии. На нас произвели впечатление его лаборатории, каждая из которых — своего рода научно-исследовательский институт, ведущий работы по совершенствованию оборудования.

Посетили мы и недавно образованный крупный институт технической информации, где бизнесмены могли получить любые сведения о новинках почти из всех стран мира. На основе этих данных японцы закупали лицензии и патенты на производство самых совершенных новшеств и в короткие сроки внедряли у себя на фирмах. Это очень содействовало техническому перевооружению производства и резкому подъёму экономики страны.

Приведу один пример того, как быстро внедряется там новая техника. Японцы закупали у нас лицензии и оборудование для установок по непрерывной разливке стали. Оперативно освоив процесс получения стали из металлолома, минуя производство чугуна, они при работе установки внесли в неё много усовершенствований, что повысило её производительность. По существующему положению, все изменения, вносимые покупателем в лицензии и оборудование, должны быть сообщены их авторам. К сожалению, работники Министерства чёрной металлургии СССР не поинтересовались, внесены ли изменения в установки, и естественно, наше государство понесло на этом немалые убытки.

Вернувшись в Москву, я обратился к заместителю министра чёрной металлургии СССР А.С. Борисову, попросил его связаться с нашим торгпредом в Японии и получить все материалы о конструктивных изменениях, внесённых в установку по непрерывной разливке стали. Вскоре это было выполнено.

Надо отметить, что японцы достаточно быстро поняли все преимущества непрерывной разливки стали и в короткие сроки перешли полностью на этот метод.

Помню, когда на заседании Политбюро я начал свой отчёт о поездке в Японию с того, что меня поразила целенаправленность политики японцев в использовании достижений прикладной науки, Брежнев перебил меня:

— Ну, Николай, ты про науку и технику — потом, лучше расскажи о том, как тебя японцы лупили морёным деревом.

Естественно, члены Политбюро с интересом и одобрением выслушали информацию и об этом случае, и о результатах переговоров с деловыми кругами Японии.

Поездка в Японию оказалась весьма успешной: мы заключили ряд взаимовыгодных экономических соглашений, в том числе о совместной разработке лесных массивов на Дальнем Востоке, строительстве морского порта и торговом обмене нужными товарами.

В том же 1968 году состоялась ещё одна моя поездка — в Иран. Это было второе моё посещение страны. Впервые, будучи первым заместителем наркома, я посетил его в 1943 году. Тогда, в военный период, поездка была связана с перспективой заключения договора на проведение геологоразведочных работ на нефть и газ. Как известно, в годы Второй мировой войны по соображениям безопасности в северном Иране находились советские войска, а в южном — американские и английские. Бывший шах Ирана был союзником Гитлера и снабжал немецкие войска горючим и нефтью, но в 1941 году он вынужденно покинул страну, эмигрировал в Афганистан, захватив с собой «всего лишь» одну золотую дверь из своего дворца. Сын монарха Мохаммед Реза Пехлеви остался в Иране и в свои 20 лет заменил отца на престоле. Вспоминаю, я впервые увидел молодого шаха на главной улице Тегерана в открытом автомобиле.

В переломный год войны, после долгих и изнурительных переговоров о передаче нам в концессию северного Ирана для геологоразведочных работ, мы, наконец, получили соглашение иранцев. Газета «Правда» написала об этом и поместила на первой полосе карту северного Ирана, где должны были проводиться поисковые работы. К сожалению, через полгода меджлис Ирана, обсуждая договор, отклонил его, и мы лишились права вести указанные работы.

В следующий раз я прибыл в Иран в должности Председателя Госплана и заместителя Председателя Совмина СССР для переговоров об экономическом сотрудничестве. Эта поездка была продолжительнее и насыщеннее деловыми вопросами.

Нам удалось договориться о начале строительства в Иране большого металлургического завода и о сооружении газопровода в нашу страну.

Встретился я и с шахом Мохаммедом Реза Пехлеви. Встреча длилась около трёх часов, что для иранского руководителя великая редкость, обыкновенно встреча продолжается 20-30 минут.

Чувствуя, что шах с большим интересом беседует со мной, я, набравшись решимости, в шутку спросил: «Ваше величество, первый раз я Вас видел в 1943 году, когда Вы были совсем молодым и, проезжая на автомобиле по главной улице Тегерана, искали красивых девушек, нашли ли Вы подругу сердца?».

Пехлеви улыбнулся и сказал:

— Ваше превосходительство, Вы правильно информированы, я действительно тогда искал подругу жизни.

Затем, помрачнев, он поведал мне о состоянии своего здоровья и заключил: «Теперь я немного ем чурека и пиндира... Большую часть времени посвящаю воспитанию дочери и сына — будущего шаха Ирана». У Пехлеви была злокачественная опухоль, и он, видимо, знал об этом. Позже я встретил во дворике мальчика лет семи-восьми, одетого в грязную и рваную одежду. Помнится, я тогда подумал о несоответствии между убранством дворца и нищей одеждой ребёнка, решив, что он — сын кого-либо из прислуги. Каково же было моё удивление, когда мне сказали что это наследный принц...

После беседы с Мохаммедом Реза Пехлеви я прибыл в наше посольство, где уже заканчивался приём в честь завершения переговоров. Премьер-министр Ирана крепко пожал мою руку и сказал: «Такой длительный аудиенции у шаха я не помню. Это говорит о его положительном отношении к Советскому Союзу и означает, что наши экономические связи будут успешно развиваться».

— Хотелось бы, чтобы всё это было так, — пожимая ему Руку, ответил я.

Слова премьер-министра Ирана оказались пророческими: наше взаимоважное сотрудничество успешно развивалось вплоть до 1979 года. В нарастающей в Иране революционной ситуации шах с семьёй покинул родину и бежал в Египет, где вскоре умер от рака...

Советское правительство приветствовало иранскую революцию.

...Индия, Куба, Монголия, Вьетнам, Япония, Иран — это запомнившиеся навсегда поездки, как и многие другие. Поездки за границу, встречи с людьми — это существенная часть моей жизни, и без громких слов, дела моей страны, потому что я ездил туда по государственному мандату. И те советы, которые я давал, были не только от моего имени, а как бы от всего совокупного опыта первого социалистического государства. Мы никого не поучали, не навязывали своих методов, а делились знаниями, приобретаемыми трудно и долго, и только тогда, когда нас об этом просили. Да и сами учились у своих друзей, подмечая всё лучшее и полезное. Скажу только одно — везде, где бы я ни был, старался увидеть характерное и полезное моей стране, помочь там, где замечал определённые сбои, как человек, представляющий руководство великой державы, старался поделиться богатым советским опытом планирования народного хозяйства. По возвращении домой я стремился заинтересовать наших руководителей и ученых в достижениях науки и техники, во всём передовом, что видел в зарубежных поездках, ибо дружба между народами — дело, требующее терпения и взаимного уважения.