Рейнхард фон Шеер - Германский флот в Первую мировую войну [изд. Вече (2011 г.)]

Чем раньше была бы со всей решительностью начата подводная война, тем больше было бы шансов на ее неуклонное проведение. Не следовало ждать до тех пор, пока не истощилось терпение нашего народа, доведенное до последней крайности действием блокады. Количество подводных лодок, которыми мы располагали к началу 1916 г., было более чем достаточным. К тому же успех подводной войны зависит не столько от количества подводных лодок, сколько от их качеств и от искусства их командиров. Для того чтобы совершенно парализовать морскую торговлю такого островного государства, как Англия, достаточно было бы даже небольшого количества подводных лодок, обладающих большой скоростью хода и способностью долго держаться в море. Так как подобный идеал в полной мере недостижим, то оставалось лишь увеличить число лодок, чтобы компенсировать их техническое несовершенство. Несмотря на то, что неприятелю был дан непростительно долгий срок для подготовки к обороне, нашим подводным лодкам удалось сделать значительно больше того, что от них ожидалось.

Мы не сумели уловить момент, когда можно было склонить Англию к уступчивости, но причиной тому был не неуспех подводных лодок, а то одобрение, которое противник, будучи уже на грани истощения, находил в образе действий политиков в Германии и в союзных с ней странах. Зачем было противнику спускать флаг, если в июле 1917 г. мы кричали, что мы желаем мира, что в переводе на его язык должно было означать, что мы нуждаемся в мире; а Австрия в то же время давала понять нашим противникам, что она не в состоянии будет продержаться дольше осени. Чем затруднительнее становилось положение неприятеля, тем более сильным он старался казаться, мы же, к сожалению, поторопились бить отбой.

Еще задолго до развязки значительная часть населения была запугана предсказаниями о вредных последствиях подводной войны. Пресса и парламент были на стороне этой части населения. Повсюду открыто говорилось об отвращении, которое питали к подводной лодке руководящие государственные деятели; недаром они предоставили решение этого вопроса на усмотрение высшего военного командования, которому надлежало сообразоваться с общим военным положением. Конечно, в народе твердо укоренилось доверие к высшему военному командованию, так как высшие военачальники этого заслужили. И вот, после рассмотрения этого жизненного вопроса, у высшего военного командования, в соответствии с мнением Адмирал-штаба, созрело и окрепло решение к совершению этого действия, как единственного средства, позволявшего преодолеть сопротивление неприятеля.

Для успеха необходимо было располагать доверием и содействием всего народа и его решимостью бороться за это дело до победного конца. Но резолюция, вынесенная рейхстагом в июле 1917 г., должна была явиться для противника доказательством того, что ничего этого не существует [165] Известная резолюция о мире без аннексий и контрибуций; авторами ее были Шейдеман и Эрцбергер. (Ред.) .

Сейчас, по прошествии года со времени прекращения войны, день за днем множатся поступающие из английских источников доказательства того, каким безнадежным было положение в стане противника. Не зная о нашей расслабленности, англичане сумели в критический момент, осенью 1917 г., найти выход в насильственном использовании для своих целей нейтрального грузового тоннажа. В то же время они усердно старались углубить начавшийся у нас процесс разложения, о существовании которого им было известно. Между тем мы теперь видим, что когда это потребовалось, германский народ сумел приспособиться в своей экономической жизни к условиям войны. Даже по истечении года со дня заключения перемирия мы все еще в состоянии были выдерживать тяжесть блокады, хотя при отступлении армии пришлось бросить в неприятельской стране неисчислимые продовольственные запасы. Следовательно, в случае продолжения войны наше положение не ухудшилось бы, между тем как неприятель нес бы невозвратимые потери в грузовом тоннаже и в грузах. Но у него было больше выдержки, так как он отдавал себе отчет в слабости нашего государственного управления, не опиравшегося, подобно неприятельским военным кабинетам, на убежденное и преданное большинство в народном представительстве.

Мировая война должна была показать, в состоянии ли был «германизм» (Deutschtum) защитить свое положение на океанах. Британцы всеми силами старались вытеснить нас с морей, но позади встала вся мощь германской империи. Они видели наше несравнимое прилежание, высокое качество германской продукции, превосходство склада германского духа и поняли, какую опасность представляют эти факторы для дутой английской цивилизации, рассчитанной на внешние эффекты. И они противопоставили нашей мирной экспансии грубую силу. Как велика была в их глазах опасность, об этом можно судить по тому огромному напряжению сил, которое они должны были сделать, чтобы нас задавить.

Эти государственные люди, которые в начале войны руководили нашей политикой, не сознавая всей грандиозности стоявшей перед ними задачи, или что еще хуже, полагавшие, что эта задача нам не под силу, — они добились своей цели. Если бы с самого начала была правильно понята стоявшая перед нами великая цель, если бы для достижения этой цели мы употребили все имевшиеся в нашем распоряжении могущественные средства и воля нации была постоянно направлена к победе, то мы могли быть уверены в успехе.

Чудовищная низость, с какой строились планы нашей гибели, естественно, возбудила в народе стремление развернуть все силы, и никто из наших противников не мог сравняться с нами в размахе этого стремления. Остается лишь сожалеть, что все, чего удалось достигнуть после многих лет борьбы и всяческих бедствий — это только то, что мы не дали себя стереть с лица земли. Этого результата мы могли бы добиться и при иных условиях, если бы неприятель своими хитросплетениями не убедил нас в бесполезности дальнейшей борьбы.

Вследствие этого у нас возникли внутренние раздоры, и наши силы истощились в борьбе, которая по существу граничила с самоубийством, — в борьбе за призрак народной свободы, мнимость которой при отсутствии внешней обороны являлась единственным осязаемым достижением революции.

Надо заново трудиться и стараться, чтобы восстановить честь германского имени.