Борис Никольский - Загадка гибели линкора «Новороссийск»

Виктор Александрович Пархоменко был стопроцентным продуктом своей эпохи, когда ценились и возвеличивались не образованность, а образованщина; не высокий профессионализм и вдумчивая кропотливая работа, а штурмовщина; не интеллигентность, а неприкрытое хамство. И самое страшное в той эпохе, что именно представители этой хамской образованщины более других стремились к власти и, как правило, достигали командных вершин, не только в армии, на производстве, но и в политическом и государственном руководстве России второй половины 50-х годов. Наиболее ярким примером той эпохи был генеральный секретарь партии и глава правительства — Никита Сергеевич Хрущев. Тот линкоры не топил, но дров в государственном масштабе наломал немало, да и кровушки людской в свое время пролил изрядно. Быть может, вспоминая свои «боевые» годы, вождь государства не стал жестоко карать виновников катастрофы линкора.

Сам же Виктор Пархоменко с большей частью обвинений, выдвинутых против него членами Правительственной комиссии, не был согласен, и в более поздние времена убеждал своих обвинителей, а затем и всевозможных оппонентов, в том, что он действовал исключительно в соответствии с требованиями Корабельного устава 1951 года, соответствующие статьи которого требовали от командира до конца бороться за живучесть корабля и только при угрозе неминуемой гибели принимать меры к спасению экипажа. В этой туповатой полемике Виктор Александрович слишком очевидно выдавал желаемое за действительное.

При критическом же анализе решений и действий Виктора Пархоменко все больше убеждаешься в том, что, приняв на себя всю полноту власти на линкоре, он последовательно и тупо принимал предписанные уставом стандартные решения, не желая объективно оценить степень опасности, грозившей кораблю и экипажу. Как побочные явления этого «процесса» — прибытие на линкор, терпящий бедствие, офицеров штабов и управлений, не способных по своему профилю оказать помощь в борьбе за живучесть. Это вызов аварийных партий, которые не находили себе применения. Это бестолковое сборище рейдовых спасательных средств.

Взрыв нанес кораблю сильнейшие повреждения, не оставив шансов на удержание его на плаву, но оставалась возможность своевременно эвакуировать экипаж. Сразу не воспользовавшись возможностью отвести линкор на мель, безграмотно и судорожно продлевая агонию гибнущего корабля, Пархоменко не позволил спасти экипаж. И за это должен был нести ответственность.

Страх перед обвинением в личной трусости погнал Виктора Пархоменко на корабль, страх перед обвинением в том, что он загубил линкор, не позволил своевременно отдать приказ по выводу корабля на мель, гипнотизирующий страх перед судом будущей комиссии помешал отдать приказ об эвакуации личного состава, не участвовавшего в борьбе за живучесть, а затем — не позволил морякам покинуть корабль, когда еще оставался шанс не оказаться под опрокидывающимся линкором. Уж если «тупить» — так уж до конца.

По объективной оценке послужного списка адмирала Пархоменко, с учетом стиля его руководства, принимаемые им на аварийном линкоре решения были вполне предсказуемы и делали катастрофу практически неизбежной.

Для сравнения: Александр Васильевич Колчак, прибыв на борт гибнущего линкора «Императрица Мария», пробыл на нем 15 минут и, дав распоряжения по спасению экипажа, убыл на береговой командный пункт. Общее число жертв в результате той катастрофы составило 309 человек, подавляющая часть которых погибла при взрыве и пожаре. Несколько десятков моряков, не дождавшись посадки в спасательные средства, поплыли к берегу Северной стороны. Доплыли не все. Это при том, что из 255 раненых, эвакуированных с линкора, 82 человека умерло в госпитале от ран и ожогов, чуть ли не на треть увеличив число потерь.

Полная динамика и статистика потерь при катастрофе «Новороссийска» никогда уже не станет известна, но в результате взрыва погибло не более 200 человек. Остальные члены экипажа имели реальные шансы на спасение.

Махровая, воинствующая некомпетентность командующего флотом стала причиной гибели как минимум ЧЕТЫРЕХСОТ моряков.

Очередным обвиняемым в катастрофе линкора и гибели значительной части его экипажа стал врид командира эскадры контр-адмирал Николай Иванович Никольский. Попытаемся определить фактическую степень его виновности и выяснить объективность предъявляемых к нему обвинений.

Что нам известно о контр-адмирале Никольском?

Из материалов работы Правительственной комиссии: «Контр-адмирал Никольский Николай Иванович был опытным и профессионально хорошо подготовленным моряком, в войну служил в должности командира эсминца на Северном флоте. Можно только удивляться, почему он не взял на себя инициативу в борьбе за спасение линкора и его команды в соответствии с его опытом и, прямо надо сказать, обязанностями командующего эскадры на флагманском корабле при отсутствии командира и старпома линкора» (ЦВМА. Ф. 14. Оп. 52. Д. 476. Л. 54, 67).

Итак, по убеждению председателя Правительственной комиссии, контр-адмирал Никольский должен был вступить в командование аварийным линкором и возглавить борьбу экипажа за живучесть корабля. Несмотря на то, что Малышев имел звание генерал-полковника инженерно-технической службы, по воспитанию, образованию и опыту исполнения обязанностей на прежних министерских должностях он оставался сугубо гражданским человеком, бесконечно далеким от армейской и тем более флотской специфики. Не мог же Николай Никольский доходчиво объяснить членам Правительственной комиссии, что Виктор Пархоменко в своей воинствующей истерике не терпел возражений и, действуя в русле «лучших» традиций советских военачальников, мог дойти до рукоприкладства и применения оружия против тех, кто отказался бы выполнять его бестолковые приказы.

Стоило ли особо удивляться подобному явлению? В военные годы маршалы Кулик и Конев частенько избивали «провинившихся» генералов, генералы армии Гордов и Еременко для этой цели использовали толстые сучковатые палки. Это только те, кто прославился своими «выдающимися» методами «воспитания» на все страну. А сколько подобных «мордоворотов» было среди командиров корпусов и дивизий, не говоря уже о полковом и ротном уровне! Плохи были царские генералы — получили своих «выдвиженцев» из народа. Флот в этом отношении не составлял исключения. Из наиболее колоритных, «социально» близких и уже знакомых нам «фигурантов» — адмирал Гордей Левченко в запале праведного гнева матерился как заправский боцман времен парусного флота и, бывало, допускал рукоприкладство. Об этом было известно Кузнецову и Сталину.