Александр Бальхаус - Любовь и секс в Средние века

Яркие представители «незавершенного» рыцарства — норманны, обосновавшиеся на окраинах Западной Европы. Поначалу они наводили ужас постоянными набегами, но в 911 году, получив в ленное владение побережье Северной Франции, похоже, присмирели. Впрочем, их активность все еще не утолена. Норманнские наемники в Нижней Италии с благословения папы разгромили остатки армии Византийской империи, а позднее изгнали из Сицилии сарацин. Они оказались не только бесстрашными воинами, но и умелыми основателями государства: норманнское королевство в Италии стало образцовым для своего времени — в нем мирно уживались различные культуры и царила веротерпимость.

На полстолетия попадает под контроль норманнов и Англия, но их жажда приключений и страсть к завоеваниям этим не ограничиваются. В конце X века у них появилась заманчивая цель: завоевание святого Гроба Господня. Они конечно же откликаются на призыв папы к крестовому походу, однако руководит ими все же не христианский образ мыслей, а тяга к завоеваниям. Война за веру — не для них.

Норманны становятся героями крестовых походов и усматривают в этом благоприятную возможность для расширения своей власти. Уже Боэмунд Тарентский, самый знаменитый норманн Первого крестового похода, предпочитает обустроиться в своем новом княжестве — Антиохии, предоставив другим тяжкий труд освобождения Иерусалима. Славные деяния ради будущих поколений — достойное времяпрепровождение. Тем не менее норманнское государство крестоносцев просуществовало почти два века.

Норманнские рыцари действуют с проворством многовековой привычки. Христианский образ мысли не особенно отягощает их. Давно приняв христианство, внутренне они остаются им не затронуты. Пути норманнов отмечены следами их дел, но это проявление не христианской любви к ближнему, а скорее беззаботного нрава господ.

Сотрясаемая кризисами Западная Европа смотрит на норманнов со смешанным чувством страха и восхищения. Однако вскоре привычки и этих рыцарей приобрели некоторую утонченность. Их монастыри становятся центрами образования, а церкви и кафедральные соборы на столетия вперед определяют архитектуру, влияние которой заметно в Шартре и Реймсе, в Париже и Амьене. Кроме того, норманны оказываются — в первую очередь в своем королевстве Сицилия — покровителями культуры и науки. Салерно становится первостепенным центром медицины. Куртуазность трубадуров пробивает себе дорогу в северофранцузские и итальянские королевские дворы.

С XII столетия в Европе начинается общий духовный и материальный подъем. Чужие влияния поблекли или были впитаны и освоены, строгий римский стиль окончательно устранился, уступив место более мягким готическим обычаям. Закрепившееся разделение на три класса — духовенство, аристократию и крестьянство — разрушается с развитием городов и ростом их населения, которое, в свою очередь, дифференцируется на горожан, занимающихся земледелием, торговцев и ремесленников. Образование перестает быть привилегией духовенства. Кругозор расширяется, увеличивается радиус активности населения, закрепляется новый уклад, рождаются новые потребности. Возрастают и взаимные культурные влияния. С Запада приходит не только культура виноделия и выращивания фруктов, но и всевозможные утонченные привычки повседневной жизни, равно как элементы духовного образования и художественного творчества. И в качестве носителя нового образа жизни выступает рыцарство.

Бесконечные междоусобицы и разбойничьи набеги постепенно уходят в прошлое, общественное одобрение получают придворные формы поведения. Настоящему рыцарю наряду с войнами и турнирами теперь приличествуют и любовные приключения. Так же как он силой или хитростью одолевает врага, рыцарь должен — более деликатным образом, разумеется, — побеждать женщину, которая привлекла его внимание. Покорение — все равно кого, врага или женщины, — вот что становится жизненной задачей рыцаря, именно это приносит ему славу.

Рыцарь полон жизни: его крепкое тело натренировано, а пища, почти исключительно состоящая из остро приправленного мяса, и хмельные напитки, волнуют его кровь. Его сильные стороны — не ум и ученость, а хитрость и стратегия. Совесть не играет большой роли, и ее легко успокоить, если она вдруг пробудится.

Насилие, жестокость, разбой и вымогательство по-прежнему остаются частью рыцарского ремесла и определяют поведение мужчины, но со временем его представление о себе меняется. Формируются добродетели, которые теперь называются «рыцарскими».

В течение нескольких лет происходит смена менталитета: мужчины упражняются в искусстве пения, танца и композиции, чтобы заслужить благосклонность придворных дам. Они носят более изящную одежду, обзаводятся носовыми платками, осознают необходимость и пользу мытья. А еще оттачивают мастерство остроумных бесед.

Так неужели любви суждено было расцвести на помойной куче из мужского господства, религиозной аскезы и феодального варварства? Как можно объяснить подобный феномен? Социально-экономическими факторами? Или растущим благосостоянием аристократии, дававшем больше свободного времени для постижения дополнительных — игровых — сторон любовных отношений? А может быть, у младших отпрысков знати появляется возможность праздной жизни при больших дворах, где они неизбежно испытывают влечение к женщинам, на которых им никогда не удастся жениться? Почему все-таки любовь вдруг приобрела философскую и литературную ценность?

Объяснить это явление одним только культом Девы Марии не получится. Пречистая Богоматерь кажется педанткой по сравнению с грешной Евой, однако трубадуры зачастую обращаются к своим дамам, титулуя их «мадоннами» и водружая на алтарь своего сердца. При всем сходстве превознесения Марии и отношения к куртуазной любви нельзя не заметить, что культ Богородицы достиг своей кульминации уже после того, как придворная культура расцвела пышным цветом. Тем не менее многообразные связи и взаимовлияние между почитанием женщин и поклонением Деве Марии несомненно существуют.

Так или иначе, нам остается лишь отметить, что любовь начинает расцветать там, где устанавливается феодальный порядок, который обеспечивает праздность и достаточное материальное состояние, а уж они благоприятствуют новой игре, идеально соответствующей новой задаче общества — привить мужественности утонченность и культуру. И, наконец, ритуализированное почитание женщин удовлетворяет неутоленную потребность мужчины в чувстве симпатии — результат системы брака, которая совсем не заботилась о любви.