Александр Бальхаус - Любовь и секс в Средние века

Хотя правила исповеди (перечни вопросов, которые должен задать исповедник) наверняка продиктованы намерением повысить нравственность прихожан, вместе с тем они — руководства для дознания, и с их помощью на свет Божий извлекаются мельчайшие детали интимной жизни. Иезуит Антонио Эскобара-и-Мендоза, автор одной из самых знаменитых книг об исповеди, предлагает следующую схему признаний в прегрешении против шестой заповеди.

«Я совершил семь прегрешений.

1. Я тешил себя развратными мыслями о незамужних и замужних женщинах, находящихся в кровном родстве со мною, о монахинях, о содомии, о скотоложестве; я доставлял себе наслаждение распутными мыслями; я провинился развратными словами, взглядами, прикосновениями к такой-то и такой-то; столько-то и столько-то раз.

2. Я грешил половыми отношениями с незамужней, оказавшей мне сопротивление девственницей, с замужней, с кровной родственницей, с монахиней; внутри природного отверстия или снаружи; столько-то и столько-то раз.

3. Я грешил противоестественно посредством содомии, скотоложества, онанизма.

4. Я сносил развратные поцелуи и объятия; столько-то и столько-то раз.

5. Я преследовал женщину, я обменивался с нею любовными словами и письмами, я делал ей подарки со злым умыслом, я прикасался к ней развратно; столько-то и столько-то раз.

6. Я читал развратные книги; я лелеял желание вызвать в других дурные вожделения; я хвастался совершенными грехами; столько-то и столько-то раз.

7. Я желал соития с моей женой, несмотря на противодействующие брачные препятствия или обеты, несмотря на опасность выкидыша; столько-то и столько-то раз».

«Столько-то и столько-то раз» непременно стоит и в особой схеме исповеди для супругов: «Я совершал соитие противоестественным способом, либо используя неестественные отверстия (анальное соитие — прим. автора), либо изливая семя вне отверстия; при соитии я менял положение тел с большой опасностью растраты семени; я вступал в соитие с моей женой с мыслями о моей возлюбленной; я совершал соитие на освященном месте; я сожительствовал с моей женой ночью, не считаясь с тем, что она собиралась наутро принять святое причастие; я совершал развратные прикосновения с опасностью семяизвержения; столько-то и столько-то раз».

Исповедь обеспечивает церкви огромную власть и не поддающееся описанию влияние. Тайна исповеди нерушима как для духовного лица, так и для исповедующегося, который затем должен держать в тайне злоупотребления церкви. Насколько сильно совращала эта форма таинства, совершенно очевидно. Злоупотребления в исповедальной кабинке были таковы, что потребовалось официальная реакция духовных властей. В 1322 году церковный собор в Оксфорде запретил священникам выслушивать исповедь женщин в темном месте, а в 1617 году архиепископ Камбре отдает распоряжение: «Исповеди женщин должны выслушиваться не в ризнице, а на свободном месте в церкви, в темное время там должны зажигаться свечи». Иезуитам Венеции в 1648 году и вовсе запретили принимать исповедь, поскольку, как выяснилось, ни одна женщина не могла чувствовать себя при этом в безопасности.

С практикой исповеди тесно связан вездесущий страх наказания, которое следует по пятам за всяким нарушением бесчисленных запретов. По крайней мере, этим наказанием всегда угрожают. За любое нарушение регламента сексуальной жизни в браке (не говоря уже о внебрачной связи) последует, как уверяет духовенство, расплата в виде уродливых или одержимых бесом детей. Система средневековых наказаний отличается жесткостью: за содомию, под которую подпадает гомосексуальность, полагается смерть на костре; прелюбодеям отрезается нос, анальный секс карается семью годами покаяния. Так называемые покаянные книги — реестры грехов и положенных за эти грехи наказаний — относятся к наиболее читаемым текстам Средневековья. Они изобилуют стилистическими красотами и фантазиями. Так, например, епископ Вормса Бурхард сообщает, что «женщины, которые засовывают во влагалище живую рыбу и держат ее там, пока она там не замрет», а затем подают ее возлюбленному на обед как средство приворота, наказываются двухлетним постом.

На этом фоне вновь и вновь раздаются призывы к реформам. Во время церковного собора в Констанце император Сигизмунд якобы не раз предостерегал: «Реформируйтесь сами, или народ вас реформирует». Однако эти предостережения так и не были услышаны. Часто цитируемое высказывание зальцбургского архиепископа Маттеуса Ланга фон Велленберга гласит: «Что вы хотите улучшить в нас, священниках? Мы никогда не были хорошими!»

С. 315. Король Венцеслав с двумя банщицами. Фрагмент из Библии Венцеслава.

С. 316. Вавилонская блудница. Фрагмент иллюстрации к Библии Лютера (ок. 1530 г.).

Но вот она, в конце концов, наступает, Реформация, и, казалось бы, теперь можно уповать на то, что будет покончено не только с непорядками в церкви, но и со злосчастным объединением грехов и сексуальности. Казалось бы, главный реформатор Мартин Лютер женат, а также одарен изрядным красноречием и способен называть вещи своими именами. Однако происходит обратное: протестантская религия новейшего толка оказывается не терпимее к эротике, чем католическая доктрина. Протестантизм хочет быть во всем святее папы Римского.

Бурная жизнь Мартина Лютера обросла многочисленными легендами, которые рассказывали еще при его жизни. Они сделали великого реформатора фигурой из школьных учебников, причем выставляли его скорее как тип, чем как личность: красноречивый, связанный с народом, высоконравственный — неоспоримый образец для каждого немца. Тем не менее за этой завесой из вымысла и правды угадываются и реальные черты инициатора Реформации.

Откуда взялось скептическое отношение Лютера к эротике и сексуальности? Мы располагаем многочисленными документами, которые позволяют судить о мыслях и чувствах богослова. В детстве Лютер натерпелся страха перед своим отцом, будучи жертвой того, что сегодня называется авторитарным воспитанием. Его школьный наставник тоже обращался с ним жестоко. И даже от матери он не мог ожидать понимания и снисхождения — однажды она побила сына до крови за то, что тот съел орех, лежавший на столе. Лютер остро ощущал потребность в защите со стороны какой-нибудь власти. Не без основания он жаждал вступить в строгий и аскетический орден августинцев.