Геннадий Обатуров - Дороги ратные крутые

К вечеру 3-го июня эшелон прибыл на станцию Долгоруково, 35 км южнее Ельца, города, входившего в то время в Воронежскую область.

Сразу после остановки вагонов, подошедший к командиру бригады майор передал распоряжение командира корпуса прибыть к нему. Полковник Шаповалов пригласил комиссара, приказал следовать с ним мне, и мы двинулись за машиной майора. Через 15—20 минут остановились в большом саду у группы автобусов и палаток.

Передавая папку со сведениями о боевом и численном составе, мною было доложено командиру бригады:

— Товарищ полковник, могут потребоваться карты. Я их получу, надо подождать.

— Получайте и быстро к нам.

Но когда я вышел от топографов со склейками карт двух масштабов, то мои начальники были уже в автобусе командира корпуса. Войдя туда, увидел стоявшего за столом генерал-майора танковых войск, высокого роста, с волевым лицом и тяжелым взглядом. Это был Алексей Федорович Попов. Он отчитывал стоявшего навытяжку полковника Шаповалова:

— Плохо, что вы явились ко мне без карты, а еще хуже, что мало танков.

Увидев меня, резко спросил:

— А вам, молодой человек, что нужно?

Я представился и попросил разрешения вручить командиру бригады карты.

— Надо вовремя это делать. Карту на стол! — приказал он. Я развернул карту, а генерал красным карандашом обвел район, поставил в одном из сел знак командного пункта и приказал:

— Вот здесь поставить бригаду, к восьми часам послезавтра подготовить круговую оборону с основным направлением на запад.

Так состоялось знакомство с командиром корпуса, обдавшее нас холодом.

Буквально на ходу встречавший нас майор перенес на свою карту район бригады, начертанный комкором, а с его карты я взял все то, что не было нам сказано: линию фронта, маршрут движения и время сосредоточения, соседей и их районы, а также место командного пункта корпуса.

В сумерках колонна штаба и подразделений, выгрузившихся из первого эшелона, прибыла в село Стегаловку, в 10-ти километрах севернее Долгорукова. И тут же последовало распоряжение о проведении рекогносцировки в северо-западном, в сторону Русского Брода, и в западном, в сторону города Ливны, направлениях для выбора на них участков обороны и рубежей развертывания на случай контрудара в составе корпуса. Решение на утверждение командиру корпуса требовалось представить уже к 19-ти часам следующего дня.

Командование и штаб бригады не были еще введены в обстановку. Наши карты отображали лишь линию фронта, проходившую в 70-75-ти километрах западнее расположения бригады. Но обозначилась уже роль корпуса: находясь в резерве, быть в готовности к нанесению контрудара или занятию обороны на случай прорыва вражеских войск.

Штабу пришлось одновременно организовывать и проводить рекогносцировки, осуществлять встречу эшелонов и вывод частей и подразделений в районы расположения, контролировать организацию обороны, представлять отчетные документы в штаб корпуса. В этой непростой, но довольно обычной для опытных фронтовиков обстановке, начиналась моя штабная служба в ходе боевых действий. И в первые дни я не все сумел охватить.

Слабым участком оказалась работа на командном пункте (КП) во время отлучки на рекогносцировку. В это время поступило распоряжение к 19-ти с половиной часам представить схему обороны бригады, но оно оказалось не выполненным в срок, и было представлено с опозданием на час.

— Чтобы я больше никогда не краснел за вас перед начальником штаба корпуса! Поняли? — строго отчитывал меня полковник Шаповалов.

Я не стал докладывать о том, что, будучи на КП, начальник штаба не только не позаботился об исполнении распоряжения, но и занял оставшегося офицера связи, который мог бы оформить схему, второстепенным поручением. Искренне чувствуя свою ответственность, только и сказал: «виноват».

Усложнила работу и растяжка рекогносцировки. Штаб спланировал ее провести двумя рекогносцировочными группами, параллельно на обоих направлениях, в течение одного дня, так как большего времени нам не было дано. Полковник Шаповалов решил осуществить работу одной группой, самому побыть на обоих направлениях.

Как и ожидалось, до вечера была выполнена лишь половина дела, потребовался еще день; отчитываться же пришлось после первого дня. Подписав оформленное на карте решение, комбриг приказал мне отправиться для доклада его в штаб корпуса.

— Хотел доложить сам, но мне не разрешено ночью покидать бригаду. В оперативном отделе корпуса возьмите и нанесите задачи соседних бригад. Вам известен состав корпуса?

— Пока нет.

— В нем еще три бригады, — следя, как я записываю, говорил полковник. — Это 53-я тяжелая танковая, вооруженная танками KB и Т-60, 59-я танковая с таким же вооружением, что и наша, и 12-я мотострелковая. Кроме бригад есть несколько частей обеспечения и обслуживания.

Начальник оперативного отдела, уяснив решение комбрига, проверив его оформление и точность нанесения на карту задач соседей, приказал следовать с ним к начальнику штаба корпуса. И тут я не на шутку испугался: ведь половина решения принята без изучения местности!

В одной из деревенских хат принял высокий, стройный, темноволосый полковник Петр Иванович Калиниченко. Подозрительно посмотрев на оробевшего посланца, всего лишь старшего лейтенанта, спросил:

— Вы, что, временно исполняете должность заместителя начальника штаба?

— Постоянно, — ответил я.

— С какой должности назначены?

Я доложил.

— Значит, окончили академию?

— Да.

— Тогда — другое дело.

Главным из числа заданных в ходе моего доклада по карте вопросов явился следующий:

— Почему командир строит боевой порядок бригады в обороне на одних рубежах — в один эшелон, на других — в два?

Поскольку в ходе подготовки у нас с Лукиным этот момент вызвал наибольшие раздумья, а работа на местности подтвердила целесообразность предложенного, то я ответил без задержки:

— В два эшелона, как видите, там, где перед передним краем заболоченные речки и ручьи. На этих участках противник первоначально атакует пехотой, и мотострелковый батальон, расположенный в первом эшелоне и усиленный танками, лучше справится с отражением атаки, чем танковые батальоны, особенно ночью. В остальных случаях бригада строится в один эшелон, а мотострелковый батальон идет на усиление танковых.

После изучения решения комбрига, сведений о боевом и численном составе бригады, начальник штаба корпуса приказал:

— Доложите полковнику Шаповалову, что наш корпус включен в состав 5-й танковой армии и должен быть готов к нанесению контрудара по прорвавшемуся противнику как в составе ее, так и самостоятельно. Это должно знать командование и узкий круг командиров штаба. Когда и где враг нанесет удар — мы не знаем. И чем раньше будет бригада готова к действиям, тем лучше. Об утверждении или изменении решения командиром корпуса сообщим.