Эдвин Крапп - Боги с небес

Антилопа-канна в верованиях бушменов наполнена сверхъестественной или шаманской силой. По этой причине канны на рисунках бушменов разделяют многие аспекты шаманского транса. Иногда они изображены умирающими, поскольку транс подобен смерти, иногда из носа канны струится кровь (у танцоров, впадающих в транс, тоже часто наблюдается кровотечение из носа). Иногда проходит несколько часов, прежде чем антилопа падает под воздействием яда, которым намазаны кончики охотничьих стрел. Мужчины энергично танцуют все это время, и по мере того, как начинает сказываться недостаток кислорода и общий перегрев организма, они дрожат и спотыкаются, словно умирающая антилопа. Некоторые танцоры на рисунках изображены наполовину превратившимися в антилоп; возможно, одной из целей наскальной живописи было повышение эффективности действий шаманов в состоянии транса. Шаманская сила — способность выходить из собственного тела, призывать дождь, лечить болезни, приманивать дичь и обезоруживать врагов — подобна антилопе-канне, великому животному силы. Изображения умирающих антилоп на самом деле являются образами шаманского транса. Шаман должен быть великим охотником, чтобы убить канну, и если звезды являются великими охотниками, они тоже должны обладать огромной сверхъестественной силой.

Чтобы понять источник силы антилопы-канны, нам нужно вернуться к мифу о сотворении мира. В предании о первой антилопе мы видим в действии принцип циклического обновления, активируемый сверхъестественной силой сознательного духа, — Творца, который представляет будущее, а затем воплощает его в действительности. Это сила предвидения и воображения является характерной человеческой способностью, но люди создали миф о начале времен, приписав ее Творцу. Со временем они выходят на сцену и до определенной степени разделяют эту силу с духами и богами. Бушмены приобрели свою долю силы от Мантиса через смерть первой антилопы.

Немецкий лингвист Вильгельм Блик, его дочь Доротея и невестка Люси Ллойд в начале XX века оказали неоценимую услугу антропологии, потратив на это несколько десятилетий своей жизни. Они близко познакомились с бушменами народности хам, собрали их мифы и предания и записали их для остального мира. Существует несколько вариантов мифа о том, как Мантис сотворил антилопу-канну, но главная тема остается неизменной. Канна является символом силы преображения и обновления. Мы находим центр бушменского мира не в географии Южной Африки, а в этой истории.

Мантис сотворил канну из старой сандалии. Он подобрал сандалию, выброшенную персонажем по имени Квамманг, чье происхождение остается неясным. Бушмены говорят о нем как о чем-то неосязаемом, что можно видеть в радуге; он имеет отношение к измененному состоянию сознания и может быть родственником Мантиса.

Мантис положил сандалию в пруд, где рос тростник, там она размокала в течение некоторого времени. Один или два раза Мантис возвращался и наблюдал, как она растет. Когда он обнаружил возле пруда помет антилопы, то понял, что сандалия превратилась в живое существо, в «личность». Мантис подождал, а когда увидел свое новое создание, позвал его так, как охотники приманивают добычу. Антилопа подошла к нему, а затем Мантис ушел, чтобы поискать немного меда.

Бушмены ассоциируют сильный характерно-сладкий запах антилопы-канны с медом. Когда Мантис вернулся к своей канне и натер ее шкуру медом, пока она не начала блестеть, он зарядил ее сверхъестественной силой, которую ищут шаманы в состоянии транса. Мантис наделял канну силой меда две ночи подряд, каждый раз перед восходом солнца. Мешок, в котором он носил мед, напоминает знахарский мешочек, которым пользуются шаманы, а его неустанная ночная работа сродни долгому «священному танцу», исполняемому ночью.

После трехдневного отсутствия Мантис вернулся к пруду для очередной встречи с антилопой. На следующий день он решил взять Ихневмона, одного из сыновей Квамманга, чтобы взглянуть на антилопу. Ихневмон принадлежит к семейству мангуст; он очень проворный и беспощадно истребляет ядовитых змей. Мантис решил сыграть шутку и не сказал Ихневмону, что у него на уме. Они подошли к пруду, где Мантис укрыл Ихневмона одеялом посреди дня и приказал ему спать, но хитрый Ихневмон только сделал вид, что заснул. Заметив антилопу, он приказал ей остановиться, но, поскольку он не обладал силой Творца, антилопа не обратила на него внимания и ушла. Мантис спросил Ихневмона, что он видел, и тот ответил: «Здесь кто-то был». Но Мантис принялся все отрицать; по его словам, это было не живое существо и не проявление творческой магии, а лишь старая сандалия, выброшенная Кваммангом.

Ихневмон не поверил Мантису и сообщил отцу о том, что он видел. Вместе с Кваммангом они вернулись, чтобы получше рассмотреть антилопу. Когда Квамманг увидел ее, он понял, что в мире появилась новая магия, стремясь завладеть ею, они с сыном убили канну на месте.

Они как раз начали разделывать антилопу, когда вернулся Мантис. Он был очень недоволен — не потому, что антилопа умерла, но потому, что ее убили без его участия. Смерть антилопы на самом деле не является смертью: это шаманский транс и передача магической силы, антилопа вернется. Смерть старшего поколения — естественное необходимое следствие процессов творения, но смерть не является полным уничтожением. Сила циклического обновления возрождает мир. В действительности речь идет о прерогативе Творца, о его силе и власти. Квамманг и Ихневмон завладели частью этой силы, и в этом они сродни бушменам, которые в состоянии транса ищут сверхъестественную творческую силу, исцеляющую и поддерживающую жизнь.

Это было не очень приятное известие для Мантиса. Теперь в мире существовали другие «фокусники», обладавшие знанием ритмов жизни. Ожесточенный случившимся, Мантис обнаружил желчный пузырь своей антилопы, оставленный после разделки туши. Он сделал вид, будто возвращается домой вместе с Ихневмоном, Кваммангом и мясом добычи, но потом тайком вернулся к желчному пузырю. Несмотря на предупреждение, произнесенное пузырем, Мантис разрезал его. Тот взорвался, забрызгав все вокруг темной и едкой жидкостью. Ослепленный Мантис долго бродил в кустах, но наконец нашел страусиное перо, которым смог смахнуть темную пелену со своих глаз.