Владимир Снегирев - Смертоносный вирус «А». Кто «заразил» СССР Афганской войной

Мы пригласили вас, товарищ Валерий, для того чтобы, вернувшись в советское посольство, вы срочно написали все, о чем я сейчас вам говорю, в Москву, товарищу Брежневу. При этом в своей телеграмме особо укажите, что никакие переговоры с Амином о достижении единства с Тараки, даже если нас убьют, ни к чему не приведут. Амин идет на эти встречи с вашим послом, с товарищем Ивановым и другими генералами только потому, что мы пока еще живы. Как только нас не станет, он тут же приступит к реализации следующего этапа своего плана — к устранению Тараки.

Старостин интуитивно верил тому, что ему говорил этот афганец. Да, Сарвари явно не преувеличивал степень опасности, нависшей и над министрами, и над главой государства.

— Я в точности передам ваши слова своему руководству, — сказал он, когда Сарвари закончил свой взволнованный монолог. — Однако и мое руководство тоже обращается к вам с просьбой — проявить в этой ситуации максимальное благоразумие, не поддаваться ни на какие провокации.

Произнося все это, Валерий понимал, как невпопад после всего услышанного звучат его слова. Но приказ есть приказ. Иванов настоятельно просил его об этом. Поэтому Старостин, испытывая муки совести, казенным голосом продолжал бубнить наставление, полученное от генерала. А закончил он уж совсем скверно:

— У меня есть строгое указание моего руководства, которое я обязан в точности передать вам. Что бы ни произошло, ни в коем случае больше не приезжайте в советское посольство.

— Значит, вы отдаете нас на растерзание Амину? — скорее не спросил, а констатировал Сарвари. — Не пройдет и двух часов, как никого из нас не останется в живых. Они всех нас убьют. Ворвутся сюда, в эту квартиру, и при свете белого дня, на глазах соседей-шурави, всех нас расстреляют. А это значит, что у товарища Тараки больше не останется защиты.

«Господи, каким же подонком я, наверное, выгляжу в их глазах, — подумал Старостин. — Повсюду предательство. Все друг друга сдают — и у них, и у нас. И все при этом руководствуются мотивами высокой политики».

— Он знает, где я живу, — направив указательный палец в сторону Гулябзоя, скользившего по квартире с подносом и чайником, — сказал оперативный работник.

Старостин встал, попрощался с афганцами и, сжимая вспотевшей ладонью рукоятку пистолета, вышел на улицу.

А.М. Пузанов:

Громыко, узнав из наших телеграмм о вопиющем самовольничании Амина, велел снова ехать в Дом народов и вести разговор с афганскими руководителями в духе вчерашнего указания нашего политбюро. Едем тем же составом. Тараки немедленно принимает нас в одной из комнат своих апартаментов на втором этаже. Спрашиваем, знает ли он о начавшихся расправах? Оказывается, знает. Тогда предлагаем: давайте еще раз серьезно обсудим сложившуюся ситуацию. Если вы считаете возможным, то пригласим сюда и товарища Амина.

Он снял трубку и на пушту переговорил с Амином. «Сейчас приедет». И вот тут-то он вдруг начал нам рассказывать о планах Амина по захвату власти. Не знаю, что с ним произошло, но только теперь он с горечью говорил об Амине то, что мы безрезультатно пытались внушить ему не один раз. Он говорил о том, что Амин был нетерпим к критике, всех своих оппонентов жестоко преследовал и даже подвергал репрессиям. Что он на все ключевые должности поставил своих родственников, а его молодой племянник Асадулла Амин теперь имеет целых девять постов по государственной и партийной линии. «Получается, что нашей страной, как во времена короля и Дауда, правит одна семья».

Поздно, слишком поздно открылись у него глаза.

Неожиданно прямо за дверью раздались пистолетные выстрелы, а затем прозвучала автоматная очередь. Мы вскочили. Постарались встать вплотную к стенам. Ведь стреляли совсем рядом и пули легко могли пробить тонкую дверь. Горелов бросился к окну, крикнул: «Амин бежит к машине!» Тараки был ближе всех к двери, и я отодвинул его в сторону. Попросил Рюрикова — самого молодого из нас — осторожно выглянуть в коридор, посмотреть что там. Вбежали возбужденные телохранители Тараки и стали что-то объяснять ему на пушту. Тараки нам говорит: «Убит мой начальник канцелярии, главный адъютант Саид Тарун».

Когда мы покидали дворец, то хорошо рассмотрели убитого: он лежал на лестничной площадке, совсем рядом с дверью в кабинет Тараки. Лежал лицом вверх, правая рука была прижата к поясу — как будто потянулся за пистолетом и в этот момент его сразили пули.

Впоследствии мы пробовали восстановить в деталях, как же все произошло. Итак, после телефонного разговора с Тараки премьер в сопровождении трех своих охранников прибыл в Дом народов. Его машина остановилась рядом с нашими — той, в которой приехали мы, и той, в которой находилась наша охрана: три офицера-пограничника и подполковник Кабанов из представительства КГБ. Амин приветливо поздоровался с нашими офицерами и, оставив одного из своих сопровождающих у машин, с двумя другими вошел во дворец. Там на первом этаже его встретил Тарун. Амин пропустил его и одного своего телохранителя вперед, а сам с другим охранником на некотором отдалении двинулся следом. Они стали подниматься по лестнице на второй этаж. И вот, когда первые двое были уже наверху, началась стрельба. Кто первым нажал на курок? Скорее всего, Тарун хотел отогнать от дверей охранников Тараки и, угрожая им, схватился за пистолет. У тех не выдержали нервы, и они открыли огонь на поражение.

Но это лишь версия. Телохранители Тараки на следующий день по приказу Амина будут арестованы и исчезнут бесследно.

Перед уходом из дворца я сказал генсеку: «Нам, видимо, надо зайти к товарищу Амину». Он не возражал. Мы попрощались и через несколько минут были в здании Генерального штаба. Амин вроде бы искренне обрадовался нашему появлению. Он взял меня за руки, и я увидел кровь на рукаве его пиджака. «Вы ранены, товарищ Амин»? — «Нет, помогал своему раненому охраннику».

Я попытался объяснить, что произошло недоразумение, виновники которого — телохранители с обеих сторон, но Амин сразу прервал: «Нет, товарищ Пузанов, это была попытка убить меня. Я спасся чудом». Затем он обратился к Иванову: «Ну что, теперь вы убедились, что существовал заговор против меня? Эта кровь, — он показал на пятно на рукаве пиджака, — может быть смыта только кровью».

В это время совсем близко раздался выстрел танковой пушки, и одна из стоявших под окнами легковых машин разлетелась на куски. Мы поняли, что дальше находиться здесь становится опасно. К тому же Амин категорически не соглашался с нашими доводами завершить дело миром. Теперь он становился хозяином положения. Когда мы прощались, он сказал: «Если вам впредь захочется увидеть товарища Тараки и побеседовать с ним, то это надо делать только через меня. — И едко усмехнулся, глядя прямо на нас. — Во избежание недоразумений между охраной».