Владимир Снегирев - Смертоносный вирус «А». Кто «заразил» СССР Афганской войной

Москва однозначно выступала не только за объединение партии, но и против любых шагов, способных повредить режиму Дауда. Когда афганский лидер в 1974 году впервые посетил советскую столицу в ранге главы государства, то он в беседе с Брежневым посетовал на то, что по данным органов безопасности левые силы якобы вынашивают планы по отстранению его от власти, если Дауд не пойдет на ускорение социально-экономических преобразований и не встанет на путь вначале некапиталистического, а затем социалистического развития. Леонид Ильич, выслушав гостя, выразительно приподнял свои знаменитые брови и укоризненно глянул в сторону секретаря ЦК по международным вопросам Б. Пономарева. «Мы это поправим», — пообещал он Мохаммаду Дауду.

И действительно, сразу после визита резиденту КГБ была направлена телеграмма, в которой настоятельно рекомендовалось встретиться с К. Бобраком (так в то время советские руководители называли Бабрака Кармаля) и М. Тараки и еще раз обратить их внимание на необходимость сплочения «парчама» и «халька» «с целью защиты интересов рабочих, крестьян, всех трудовых слоев афганского общества на базе сотрудничества с республиканским режимом и правительством республики во главе с М. Даудом» (курсив наш. — Авт .)

Шло время. Постепенно рекомендации Москвы об объединении партии становились все более настоятельными. На встречах с Тараки и Кармалем советские друзья все чаще требовали ответа на вопросы: что же все-таки необходимо для достижения единства партии и как долго еще придется ждать, пока оно наступит?

Тараки в таких случаях обычно заявлял, что он не против единства, если парчамисты, на правах «блудного сына», покаявшись в «узколобом сектантстве» и в «ревизионизме», вернутся в состав НДПА. Кармаля такая позиция не устраивала, поскольку в таком случае вся ответственность за более чем десятилетний раскол легла бы на него и его товарищей. Поэтому он настаивал на паритетном принципе объединения. Его позицию поддерживали люди со Старой площади.

После визита Дауда в Москву в апреле 1977 года, когда прозвучало сильно обеспокоившее Брежнева высказывание афганского президента по поводу НДПА, мол, «дружба между двумя странами не нуждается в посредниках», Тараки подвергся жесткому прессингу. Советские кураторы уже не уговаривали, а требовали прекратить распри, иначе Москва не будет оказывать партии ни политическую, ни материальную поддержку. В мае-июне 1977 года состоялись встречи специально приезжавших из Москвы сотрудников международного отдела ЦК КПСС с лидерами НДПА. Сам Тараки тоже выезжал в Советский Союз якобы на лечение, хотя на самом деле — для консультаций на Старой площади. Постоянно проходили напоминавшие базарный торг переговоры между Тараки и Бабраком. В результате была подготовлена почва для проведения объединительной партийной конференции. Такая конференция состоялась 3 июля 1977 года, а через два дня прошел пленум ЦК НДПА, на котором Тараки был избран генеральным секретарем партии, а Бабрак Кармаль, Нур Ахмад Нур и Шах Вали стали секретарями ЦК.

На недавних демонстрациях протеста после убийства Хайбара генсек и Кармаль шли во главе колонны рядом, взявшись за руки. Внешне это выглядело так, будто между двумя старыми борцами нет никаких разногласий, они — одно целое, но Кармаль знал, что это лишь видимость. Все еще впереди — новые споры, неприятие друг друга, война. «Все впереди и ничего изменить нельзя», — с горечью обреченно подумал он «Итак, что же мне могут инкриминировать? — снова спросил себя Бабрак. — Может ли прокуратура обвинить меня в нарушении закона о публичных собраниях? Может, но вряд ли это будет достаточно обоснованное обвинение. Ведь мы не должны были запрашивать разрешения на проведение похорон нашего товарища. Похороны — это ритуальный обряд, а не публичное собрание. Да, пусть эти похороны вылились в массовую политическую демонстрацию! Но какой закон ограничивает число людей, участвующих в похоронной процессии? К тому же этих людей никто не приглашал, не созывал. Они пришли сами, по своей воле, чтобы отдать дань уважения погибшему от рук убийц популярному политическому деятелю. Да, на могиле Хайбара звучали обвинения в адрес правящего режима, клятвы продолжить дело, за которое он отдал свою жизнь! Ну и что? А кто и каким образом должен определять темы выступлений во время погребения покойников? Таким образом, получается, что обвинения, которые могут выдвинуть против меня и других товарищей по партии, будут выглядеть малоубедительными, их легко оспорить. Но нет, Дауд не так прост! Если он решил покончить с нашей партией, ему нужны куда как более серьезные козыри. Ну, например, обвинение в заговоре, в попытке государственного переворота…»

Эта мысль сильно обеспокоила Бабрака. Он наконец-то понял, почему тревожные, дурные предчувствия преследовали его с того момента, как стало известно о гибели Хайбара. Взволнованный, он снова стал мерить шагами тесную камеру. «Да, скорее всего, это нечистая игра. Но кто дергает ниточки? Кто затеял все это? Дауд? А вдруг вовсе не его люди имеют отношение к убийству нашего товарища? Тогда кто? И еще вопрос — отчего враги выбрали жертвой не меня, не Тараки, а именно Хайбара? Ведь убить меня или Тараки было бы так же просто, как и его».

Член ЦК Мир Акбар Хайбар был найден убитым 17 апреля в 19 часов 55 минут на проезжей части улицы, ведущей от центра в сторону Старого Микрорайона, метрах в двухстах от моста через реку Кабул. Его тело обнаружили проезжавшие мимо полицейские. Но, скорее всего, убили Хайбара где-то в другом месте, а на дорогу выбросили уже мертвого. На следующий день о гибели оппозиционного политика в рубрике «происшествия» вскользь сообщило афганское радио. Власти пообещали провести тщательное расследование этого преступления, однако всем было ясно, что убийц никогда не найдут.

Хайбар был идеологом и одним из основателей НДПА, хотя в ее учредительном съезде не участвовал, так как в то время служил офицером полиции и формально не имел права заниматься политической деятельностью. В состав ЦК группировки «парчам» он вошел два года спустя, после ухода в отставку. Авторитет этого человека в партии был чрезвычайно высок. Ни один недостойный или несправедливый поступок не запятнал имя Хайбара. Даже в годы раскола и взаимной вражды двух группировок НДПА никто из халькистов не посмел упрекнуть его в чем-либо неблаговидном. Он был ярым поборником единства партии. Чистый, преданный благородной идее революционер.

«Почему же убили именно его? — размышлял Кармаль. — Не потому ли, что нашим врагам было необходимо спровоцировать меня, Тараки, членов ЦК, всю нашу партию на открытые выступления против режима. Не потому ли, что им нужно было добиться от нас таких действий, которые можно было бы квалифицировать как попытку организовать массовые беспорядки, восстание или что-то вроде этого? Я и Тараки, пожалуй, необходимы им как заговорщики, как государственные преступники, как главные обвиняемые на показательном судебном процессе».