Владимир Снегирев - Смертоносный вирус «А». Кто «заразил» СССР Афганской войной

Расстались очень тепло.

1 мая 1978 года за час до полуночи полковник внешней разведки Иван Ершов был доставлен на служебной «Волге» в аэропорт Шереметьево. Вместе с ним в Афганистан летела группа, которой ему теперь предстояло руководить. Полковник познакомился с этими людьми всего лишь несколько часов назад — сначала в приемной, а затем в кабинете председателя КГБ. В группу входили: сотрудник второго главного управления (контрразведка), сотрудник девятого управления (охрана членов Политбюро), сотрудник седьмого управления (наружное наблюдение) и сотрудник четвертого управления (оперативно-технические средства). Когда Андропов ставил задачи, спрашивал, все ли понятно, все молчали, не высказывали сомнений, ничего не уточняли. А теперь, в самолете, у некоторых стали появляться вопросы.

Один из спутников Ивана Ивановича — статный, с вьющимися темными волосами подполковник-контрразведчик — тихо напевая «Ох, рано, встает охрана», аккуратно переместил подвыпившего коллегу из «девятки», который сидел рядом с Ершовым, на другое место — через проход, потом аккуратно подсел к начальнику.

— Иван Иванович, поскольку вы не спите, позвольте вас немного потревожить. Скажите, пожалуйста, как вам видится моя миссия в Кабуле, с чего следует начать, на что нужно обратить особое внимание? Я, признаться, волнуюсь. Мне очень хотелось бы оправдать оказанное доверие.

Ершову эти слова очень понравились. Подполковник с самого начала показался ему симпатичным, надежным, болеющим за порученное дело человеком. «Этот спать не будет, есть не будет, но не подведет», — подумал Иван Иванович. Закатив глаза кверху, тихим глухим голосом, он, как бы размышляя вслух, стал вводить контрразведчика в курс дела:

— Нам предстоит большая работа. Необходимо практически на пустом месте создать сильную и эффективную современную спецслужбу. Ведь новому афганскому режиму придется бороться против множества врагов. Это, прежде всего, ЦРУ и разведки стран НАТО, это иранская спецслужба САВАК. Наверняка в борьбу против нового режима включатся исламские фундаменталисты, обосновавшиеся в Пакистане и в провинциях Афганистана, а также и те, чьи классовые интересы будут ущемлены в ходе предстоящих прогрессивных реформ. Ленин, как вы помните, говорил: «Плоха та революция, которая не умеет себя защитить».

В Афганистане до сих пор нет ни разведки, ни контрразведки как государственных институтов. Та афганская спецслужба, которую называют «Эстехбарат», была крайне неэффективной и не пользовалась доверием руководителей страны. В кругах элиты, в армии, в госаппарате афганцы всегда хорошо знали друг друга лично. Кто-то на кого-то, естественно, доносил начальству, а руководители принимали решения не на основании закона, а так, как считали нужным. Причастность тех или иных людей в качестве агентов к иностранным спецслужбам считалась предательством только в том случае, если «предатель» выступал против правителя Афганистана или членов его семьи, клана. В Афганистане нет ни упорядоченных архивов спецслужб, ни методик вербовки, ни критериев оценки секретного сотрудничества. Нет зафиксированных в делах описаний хода и результатов расследований.

Лично вам следует организовать мощную, опирающуюся на закон контрразведку. Вам предстоит обозначить афганцам задачи в области контрразведывательной деятельности, составить вместе с ними планы работы по различным линиям на ближайшее время, подготовить смету расходов, поучаствовать в подборе эффективных, преданных революции кадров. Возможно, из числа бывших сотрудников «Эстехбарата» и полиции.

Подполковник, кажется, был впечатлен масштабом поставленных задач.

— Я спрашивал свое начальство: есть ли какие-то нормативные акты относительно советнической деятельности сотрудников КГБ за рубежом, которыми я должен буду руководствоваться в Кабуле? Мне сказали, что вы меня с ними ознакомите.

— Но не в самолете же! — удивился Ершов. — В резидентуре имеется «Положение о представительствах КГБ в иностранных государствах». Завтра, если будет время, дам вам его прочитать.

После этого Иван Иванович зевнул, давая понять, что хорошо бы оставить его в покое. Но спать он не стал. Он знал, что не заснет. Каждый раз Ершов очень волновался, когда летел в Кабул. Ведь с этим городом у него столько было связано…

Ершов происходил из Калужской области. Рос в бедной крестьянской семье. Он был маленького роста, что всегда сильно его тревожило. Поэтому носил ботинки на высоком каблуке, любил все большое, солидное. Иногда, когда он садился за руль представительского автомобиля, со стороны казалось, что водителя внутри нет вообще, и автомобиль едет сам по себе. От этого ужасного зрелища встречные водители, бывало, шарахались в стороны или съезжали в кювет. Говорил Иван Иванович писклявым голоском. Побаивался женщин и особенно своей жены Майи Алексеевны.

Иван Иванович был участником Великой Отечественной войны. Сначала, будучи кронштадтским юнгой, на крышах Ленинграда гасил фашистские «зажигалки». Потом был снайпером. Заканчивал войну комсоргом полка. Боевых наград у Ивана Ивановича было множество, целый иконостас.

После окончания войны он поступил на учебу в Институт военных переводчиков в Москве, где освоил французский язык. Как одного из наиболее политически надежных и хорошо успевающих выпускников, его пригласили во внешнюю разведку госбезопасности. Иван Иванович согласился. Однако, приступив к работе, он был немало удивлен тем, что начальство почему-то решило готовить его для использования в Афганистане, а не во Франции. Ершову тогда было невдомек, что желающих поехать в Париж во все времена было куда больше, чем тех, кто мечтал о Востоке. Не ему было суждено вытащить счастливый билет. В афганской столице, куда недавний фронтовик добирался на самолетах с тремя посадками, он работал «по прикрытию» в консульском отделе. При этом самостоятельно учил персидский язык. И надо сказать, выучил — в таком объеме, который позволял объясняться и читать несложные тексты.

Послом СССР в Афганистане в то время был Дегтярь — замечательный человек и видный советский дипломат. Он проникся симпатией к деловому, скромному, тщательно выполняющему свои обязанности по «линии прикрытия» офицеру.

Весной 1953 года, после ареста Берии, резиденту в Кабуле пришла «циркулярная» (разосланная по всем загранточкам) телеграмма: «Ваша агентурная сеть заражена предателями и двурушниками. Вы лично и все сотрудники резидентуры должны срочно прибыть в Москву».

Сотрудники разведки из всех стран мира, побросав важные дела, устремились на Лубянку. Там они, не получив никаких объяснений или инструкций, никем не принятые, никому не нужные, в смятении слонялись по коридорам, курили, сидя на подоконниках, пили пиво в буфетах и гадали, что с ними будет завтра.