Олег Чечин - Ради тебя, Ленинград! [Из летописи «Дороги жизни»]

Днем температура воздуха подымалась порой до плюс 10 градусов. Положение на ледовой трассе стало угрожающим. Лед колебался, выпираемый снизу тугой волной. Он стал таким рыхлым, что груженая машина, простояв пять минут на месте, проваливалась или оказывалась в набежавшей воде.

С трассы сняли сначала тяжелые ЗИСы, ЯГи, автобусы. Затем и ремонтные летучки техпомощи. Остались одни ГАЗ-АА. Но и водители полуторок боялись останавливаться. От опасности застрять на льду их спасала только скорость. И то далеко не всегда.

Водолазы при помощи треног пытались поднять и эвакуировать провалившиеся машины. Но часто треноги тоже проваливались вместе с поднимаемыми грузовиками. Дорога гибла на глазах у всех. И все же генерал-майор А. М. Шилов не решался отдать приказ о прекращении движения автотранспорта по Ладоге. Ведь снабжение Ленинграда прерывалось на целый месяц. Ладожский лед полностью растает лишь в конце мая, и только тогда перевозки грузов смогут возобновить суда.

Утром 12 апреля меня вызвал к себе бригадный комиссар И. В. Шикин. По дороге к его землянке, находившейся тут же, в лесу за Кобоной, я заметил скворцов. Они громко распевали на ветках и охорашивались. Войны для них словно и не существовало. А для людей весна была не легче зимы.

Бригадный комиссар пригласил меня в свою «эмку». Иосиф Васильевич получил ее в подарок от рабочих Горьковского автозавода, где он долгое время работал секретарем партийной организации. «Эмку» для него собрали перед самым отправлением в армию. Мы сели с ним на заднее сиденье и подождали немного начальника Дороги генерал-майора А. М. Шилова. Он задержался, отыскивая для себя пешню…

Было ясно, что эта поездка должна решить вопрос о закрытии ледовой трассы.

На льду вода доходила до самого верха голенища. Но Афанасий Митрофанович Шилов чувствовал себя уверенно. Он был повыше нас ростом и носил сапоги большого размера. Опробовав лед пешней вокруг машины, он остался доволен. Иосифу Васильевичу Шикину и мне лед также показался еще прочным.

— Вода пугает! — подытожил свои наблюдения начальник Дороги. — Ее действительно много. Но ездить еще можно. Вон посмотрите: две трехтонки идут рядом — и хоть бы что!

Когда водители полуторок поравнялись с нашей «эмкой», А. М. Шилов погрозил им кулаком. «Лихачи», узнав генерал-майора, тут же разъехались. Все на трассе знали его требовательность. Он бывал порой суров и грубоват, но отдавал всего себя без остатка порученному делу. У него был твердый характер и поразительная работоспособность. Начальник Дороги мог сутками не спать и не уходить со льда, выправляя положение в самом уязвимом месте.

Мы подъехали к посту регулировщицы. Она стояла на торосе посреди сплошной воды. Судя по косичкам, выбившимся из-под шапки, это была еще почти школьница. Но водители беспрекословно подчинялись ей. Сворачивать с пути, который указывала им регулировщица, было опасно. На озере всюду появились промоины.

— Как ты сюда добралась? — поинтересовался Иосиф Васильевич Шикин.

— В корзине! — смутилась девушка.

К торосу и в самом деле была «причалена» большая плетенка, в которой местные рыбаки хранили свой улов. На самом дне лежала надутая автомобильная камера — вместо спасательного круга. В такой корзине можно было плыть по воде, отталкиваясь лыжными палками ото льда.

«Эмку» у поста регулировщицы заливало по ступицы колес. Мы повернули назад, к берегу.

— Ну что скажете? — обратился к нам за советом генерал-майор А. М. Шилов.

Бригадный комиссар И. В. Шикин считал, что еще рано закрывать ледовую трассу. Нужно возить по ней грузы до последней возможности. Но меня тревожила мысль, что лед у берегов совсем сопрел. Я прикинул про себя: одновременно на озере сейчас находилось около 1500 машин. В любой момент они могли оказаться отрезанными от берега. Тогда как их снимать со льда? Если мы утопим столько машин, никакие доводы нас не оправдают. Это значит потерять одну треть всего автотранспорта Ленфронта!

Эту мысль я и высказал Шилову.

Начальник Дороги выслушал молча, прикрыв рукой лицо. Нелегко ему было принимать решение. Наконец он сказал:

— Пожалуй, надо закрывать. Если мы недодадим часть грузов, то, конечно, нанесем ущерб Ленинграду. Но хуже будет, если он лишится значительной части своего транспорта!

Иосиф Васильевич Шикин согласился с этим доводом, и вечером 12 апреля 1942 года в Смольный была отправлена телеграмма о закрытии ледовой трассы. Я ушел в свою землянку, обдумывая, как лучше использовать предстоящую передышку в работе политотдела. Нужно было подвести итоги соревнования среди водителей и бойцов рабочих батальонов, занятых на погрузке и разгрузке грузов, посвятить этим итогам специальный номер газеты «Фронтовой дорожник», а главное — представить к наградам лучших.

Спать я лег поздно, а рано утром меня разбудил телефонный звонок. Дежурный по политотделу, волнуясь, сообщил, что, несмотря на запрет, на лед выехал из Коккорева член Военного Совета Ленфронта Н. В. Соловьев. Он занимался всеми вопросами по тылу. Я поскорее выбрался из своей землянки и направился к руководству Дороги. Приезд на восточный берег, в Кобону, Н. В. Соловьева в такой момент мог быть вызван только чрезвычайными обстоятельствами.

Генерал-майор А. М. Шилов и И. В. Шикин были уже оповещены о приезде члена Военного Совета. Его «эмка» вскоре подъехала к управлению Дороги.

Я знал Николая Васильевича Соловьева еще по работе в 42-й армии, защищавшей Пулковские высоты. Он в то время был членом Военного Совета этой армии, а я заместителем начальника политотдела. Затем не раз встречался с ним на Ладоге. В феврале 1942 года Николай Васильевич как член Военного Совета фронта вручал награды воинам, отличившимся на «Дороге жизни». Он всегда был обходителен с людьми. Мне вспомнились теплые поздравления, когда я получал от него орден Красной Звезды.

А тут, едва выйдя из машины, Н. В. Соловьев с ходу стал попрекать:

— Как вы могли закрыть Дорогу! Прекратить подвоз Ленинграду сейчас — это предательство! Немедленно снимите запрет!

Афанасий Михайлович Шилов — бывалый солдат, участвовал еще в первой мировой войне, всю гражданскую прошел. Но и он растерялся. А у Иосифа Васильевича Шикина даже навернулись на глаза слезы. Ну и мне, конечно, было горько от таких слов.

— Как вам удалось проехать по озеру? — осторожно спросил я. — Там же вода по радиатор!

— Вода? — снова взорвался Николай Васильевич. — И вы с ними заодно? А ну пойдите посмотрите, какая там вода!

Мы все четверо вышли из леса и направились к берегу озера. Нас поразило, что до самого горизонта был гладкий, чистый лед. На нем не было ни капли воды. Ледовая трасса, всю зиму кормившая. Ленинград, сияла на солнце необычной, выстраданной голубизной.