Анатолий Фетисов - Охотский рейд комкора Вострецова [Разгром белогвардейской банды генерала Пепеляева]

Когда экспедиционный отряд возвратился в Приморье, Павлу Абрамовичу посчастливилось встречать победителей, а потом в штабе разбирать и изучать документы экспедиционного отряда. Материалы экспедиции готовили для представления штабу армии и Наркомату обороны, а пепеляевские — для судебного следствия. Никто не мог спокойно читать донесения и рапорты о мужестве советских воинов!

Когда я познакомил с воспоминаниями П. А. Вебера редактора газеты «Молодой Дальневосточник», он попросил их для публикации [82] Молодой Дальневосточник, 1957, 13 дек. . Работники Партийного архива Хабаровского крайкома КПСС попросили Павла Абрамовича поделиться воспоминаниями и документами личного архива [83] Партийный архив Хабаровского крайкома КПСС, ф. р. — 44, оп. 1, д. 666. . Как много дали воспоминания бывшего красного командира, сколько нового открыли они.

В городе Чите много лет живет участник Охотско-Аянской экспедиции Иван Павлович Михайленко. Его рассказы оказались ценными, во-первых, потому, что он остался (из всех найденных нами «ледовиков») единственным свидетелем похода «Ставрополя» в село Иня. Во-вторых, по пути во Владивосток ему было поручено «попечительство» над генералом Пепеляевым. Очень важно было понять, как происходила у того «переоценка ценностей», в результате чего он признал свое поражение, согласился служить Советской власти. Ведь раскаяние его пришло отнюдь не в Аяне, не до пленения, а гораздо позже. Пепеляев долгое время считал свое поражение военной случайностью.

Много нового рассказал об экспедиции и Георгий Трофимович Беркалов, поселившийся после демобилизации в городе Свободном Амурской области. Вместе с М. Я. Кочетовым он зимой 1923/24 года в составе небольшого отряда «ледовиков» ликвидировал белогвардейские банды в далеком Оймяконе (Якутской АССР).

…В беспримерном походе экспедиционного отряда сквозь льды и тайгу был проявлен коллективный героизм [84] Правда, 1973, 12 авг. , и обо всех судьбах его мужественных воинов рассказать почти невозможно. Важно, однако, отметить, что был он заключительным аккордом боев на Дальнем Востоке. Именно там прозвучали последние залпы тяжелой Гражданской войны.

Я родился в бедной крестьянской семье в Уфимской губернии. В 12 лет был отдан в железнодорожную мастерскую и до 17 лет работал в кузнице, с 17 лет. работал в городе Омске у частного кузнеца, где изучил исправления сельскохозяйственных машин, и в 1905 году поступил мастером в фирму «Сибирская компания». Там я познакомился с ссыльным конторщиком, бывшим студентом 70-х годов тов. Семельянцевым Иваном Ивановичем. В 1905 году он принял живое участие во Всероссийской забастовке, и тогда же я узнал, что он состоит в партии социал-демократов.

Я был им принят для выполнения разных партийных поручений, и у меня хранились прокламации и книги, около 50 пудов. Часто мне приходилось расклеивать прокламации, носить книжки — до конца 1905 года.

В 1906 году был я принят на действительную военную службу и до конца 1906 года вел с т. Семельянцевым переписку. В конце года он был арестован, и с тех пор я потерял его. Под конец службы я был осужден за невыполнение приказа на 3 года и отбывал наказание в Бийской тюрьме.

В 1914 году был вновь призван на службу и служил до конца 1917 года.

В Февральскую революцию был выбран в полковой комитет и занимал должность от секретаря до председателя полкового комитета. В Октябрьскую революцию был избран заведующим солдатской полковой лавкой, затем почти все время занимал должность комиссара полка.

По демобилизации уехал в деревню, где и завел свою кузницу. С приходом чехов в июне месяце был арестован за коммунистическую агитацию. Ввиду того, что я в партии не состоял, просидел два месяца и был освобожден с условием поступить добровольцем в «Народную армию», на что дал согласие.

По выходе из тюрьмы я немедленно убежал в Красную Армию, где поступил добровольцем и был зачислен в 1918 году кандидатом во Второй номерной Петроградский полк, где занимал должность от помкомроты до комполка включительно.

Награжден двумя орденами Красного Знамени [85] Третий орден Красного Знамени за личное участие в штурме Спасских укреплений С. С. Вострецов получил после возвращения с Охотского побережья. и золотыми часами за участие в боях в рядах Красной Армии рабочих и крестьян [86] Автобиография опубликована в газ.: Дальневосточный путь, 1923, 20 июля, № 162. .

26 апреля 1923 года два парохода — «Ставрополь» и «Индигирка», на борту которых были собраны боевики под командованием трижды орденоносного помкомдива т. Вострецова численностью около полка, с приданной артиллерией, отчалили от пристани бухты Золотой Рог.

Отплытие пароходов в столь раннее время весны противоречило навигационным правилам, нарушало их по времени. Но такое нарушение морских законов было необходимо, во-первых, чтобы ранним приходом захватить противника врасплох и обеспечить победу, во-вторых, не дать белогвардейцам уйти безнаказанно за границу, и в-третьих, чтобы прибыть на побережье Охотского моря раньше, чем появятся там японские рыбопромышленники.

В Охотском море пароходы попали в полосу льдов. Вначале все думали, что, двигаясь у кромки льда, нашей экспедиции удастся достичь материка. Однако вскоре мы убедились в обратном. Охотское море, которое моряки называют «ледяным погребом», оказалось накрепко скованным сплошным льдом полутораметровой толщины. Преодолеть такие льды пароходы были не в состоянии.

Охотско-Аянская экспедиция очутилась в бедственном положении. Оба судна, затертые во льдах могучего ледяного поля, оказались во власти неумолимой, суровой стихии. На двенадцатые сутки нашего пути разразился десятибалльный шторм. Лед вокруг ломало, образовались громадные торосы, и наши пароходы скрипели и содрогались от ударов и сжатия льда. Красноармейцы, не видавшие раньше моря, притихли в трюмах, вздрагивая от страшных ударов ледяных глыб о борта кораблей.

И вот в полдень раздался сильный удар в корпус «Индигирки». В носовой части разошлись швы и образовалась течь. Бойцы выбежали на палубу… Был объявлен аврал. Заработали водоотливные насосы, закрывалась брезентом пробоина (подводился пластырь), стали перегружать уголь из носовой части парохода в корму, с тем чтобы поднять носовую часть и заклепать разошедшиеся швы, в которые хлестала вода. Уголь перегружали мешками, потом в ход пошли красноармейские ранцы. Мешки и ранцы носили поодиночке: производительность была низкая. Прибывший со «Ставрополя» Вострецов приказал становиться в ряд, и тяжелые мешки передавались по цепи. Такая организация дала лучшую производительность, и таким образом перемещено было около пятисот тонн угля.