Пётр Толочко - Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки

Яркая речь Патриарха Московского и всея Руси Кирилла на Ассамблее «русского мира» вызвала резкую отповедь украинских националистов. Двое из них, Ю. Черноморец и С. Сидоренко, усмотрели в выступлении посягательство на независимость и самобытность украинской нации. Они наделили слова Святейшего о «русском мире» исключительно политическим смыслом, тогда как он говорил о делах духовных, Божеских. Подменив предмет дискуссии, они, по сути, принялись спорить не с патриархом, а с собственным вымыслом. Их заявления свелись к обвинениям в стиле «вы снова хотите сделать из нас колонию».

Но ничего подобного в патриаршем обращении не было. Вряд ли такие выпады являются гласом украинского народа. Это частное мнение отдельных людей, которые имеют на него суверенное право. Плохо не то, что они его высказывают, а то, что это право реализуется ими столь постыдным и недостойным образом — с полным искажением слов патриарха Кирилла.

О чем была речь Святейшего? Мною она воспринимается как духовное, философское осмысление содержания восточнославянской православной цивилизации . Она действительно созидалась русскими, украинцами, белорусами, а в более ранние эпохи — единым древнерусским народом, населявшим земли Киевской Руси. Эта цивилизация является нашим общим достоянием.

Мне понятны заинтересованность и боль патриарха. Ведь речь идет не только о православном единстве — духовной традиции с едиными церковными праздниками, святынями и даже святыми, что, разумеется, чрезвычайно важно, но и о единстве культурном, которое сплотило три восточнославянских народа и ковалось на протяжении всей их истории вплоть до 1991 года.

Ни один из этих народов не был в состоянии в одиночку создать такое самобытное и яркое явление, как православная восточнославянская цивилизация. В ней все общее — это, если хотите, медицинский факт. И если мы отнесемся к истории ответственно, то должны признать, что общими являются как наши обретения, так и наши потери.

Русским, украинцам, белорусам нельзя отказываться от общего прошлого. Это неприемлемо с точки зрения здравого смысла и морали. Такой шаг будет предательством по отношению к нашим предкам, которые и подумать не могли, что мы когда-нибудь разделимся и будем отстаивать свои региональные ценности, причем в таком недостойном виде.

Здесь необходимо разобраться в причинах начавшейся в украинском обществе дискуссии. Я, много лет занимаясь проблемами этнического развития в эпоху Киевской Руси, пришел к выводу, что в основе историографического непонимания и предубежденности многих украинских исследователей зачастую лежит всего лишь терминология.

Была Древняя Русь, и есть нынешняя Россия. В отношении обоих понятий используется одно прилагательное «русский». Хотя определение «русский», отсылающее к слову «Русь», значит не то же самое, что определение «русский», отсылающее к России. Я давно предложил писать прилагательное, образованное от слова «Русь», с одним «с» — «руский» и соответственно «русский» в значении «российский» — с двумя «с». Такая дифференциация важна во избежание столь частых ныне восклицаний: «А вы, русские, опять хотите все под себя подгрести, загнать нас в свою империю».

Представляется, что смешение этих понятий во многом явилось причиной того непонимания, о котором говорилось в ассамблейной речи Святейшего.

Украинские национал-патриоты перевели выражение «русский мир» как российский, подразумевая российскую государственность. Тогда как патриарх имел в виду тот мир, который исконно был на Руси. Тот православный мир, который созидался еще в нашем общем состоянии, когда не было ни украинцев, ни русских, ни белорусов, а был единый древнерусский народ — мир русский . Это понятие — не изобретение российской имперской идеологии, являющейся, согласно проекту закона о ее запрещении на Украине, формой национал-социализма: оно было сформулировано еще древнерусским общественным мнением. Наиболее четко — в послании Владимирского и Суздальского епископа Симона монаху Печерского монастыря Поликарпу. Говоря о епископах, вышедших из «Печерского монастыря Пречистой Богоматери», первым Симон назвал епископа Ростовского Леонтия, которого «Бог прославил нетлением; он был первый на Руси святитель, которого, после многих мучений, убили неверные. Это третий гражданин Русского мира» [16] Киево-Печерский патерик // Библиотека литературы Древней Руси: в 20 т. / под ред. Д. С. Лихачева. СПб., 1997. Т. 4: XII в. .

Вот почему патриарх говорил, что надо развивать и украинские, и белорусские, и русские культуру и язык, одновременно подчеркивая, что они суть составные части единого русского (но не российского !) мира.

Во избежание такой терминологической двусмысленности, когда реально существуют два «русских мира» (нынешний — российский и русский — в смысле цивилизационный), целесообразнее употреблять более нейтральный термин и, кажется, более точный — восточнославянский православный мир .

Конечно, восточнославянский мир — особая цивилизация (только полный невежда может не признавать этого), и, безусловно, ей угрожает глобализация. Причем она угрожает не только православному миру, но и всем цивилизациям, не согласным с тем, что в качестве единого глобализаторского центра будут выступать цивилизации западнохристианского облика.

Патриарх Кирилл выразил обеспокоенность за судьбу нашей общей цивилизации. Я разделяю эту обеспокоенность, как, думаю, и многие украинцы.

После прихода к власти на Украине «оранжевой» команды во главе с В. Ющенко резко изменилось отношение к националистическому движению на Западной Украине в годы Великой Отечественной войны. Состоялась его фактическая реабилитация на уровне верховной власти, свидетельством чего стало присвоение одному из видных проводников ОУН-УПА, гауптштурмфюреру Роману Шухевичу звания Героя Украины. Этот беспрецедентный акт вызвал возмущение общественности на Украине и настоящий шок у наших ближайших соседей на Западе и Востоке.

Президент и его идеологические единомышленники мотивировали переоценку этого неоднозначного явления в нашей истории тем, что оно весьма тенденциозно освещено в советской исторической науке, поэтому, мол, настало время отказаться от его демонизированного образа. С этим можно было бы согласиться, если бы «героические» действия националистов были описаны только в исследованиях советского времени, которые в необъективности сегодня не обвиняет разве что ленивый. К счастью, они неплохо представлены и в националистических изданиях, которые выходили на Западе. Помещенные в них аутентичные документы, а также свидетельства участников этого движения содержательно не слишком диссонируют с тем, что рассказывают о нем документы и свидетельства очевидцев с советской стороны. Оценки, естественно, диаметрально противоположные.