Николай Черушев - 1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

Накануне войны вы разрушаете Красную Армию, любовь и гордость страны, оплот ее мощи. Вы обезглавили Красную Армию и Красный Флот. Вы убили самых талантливых полководцев, воспитанных на опыте мировой и гражданской войн, во главе с блестящим маршалом Тухачевским.

Вы истребили героев Гражданской войны, которые преобразовали Красную Армию по последнему слову военной техники и сделали ее непобедимой.

В момент величайшей военной опасности вы продолжаете истреблять руководителей армии, средний командный состав и младших командиров…

Для успокоения взволнованных умов вы обманываете страну, что ослабленная арестами и казнями Красная Армия стала еще сильнее…

В созданной вами гнилой атмосфере подозрительности, взаимного недоверия, всеобщего сыска и всемогущества Наркомвнудела, которому вы отдали на растерзание Красную Армию и всю страну, любому «перехваченному» документу верят – или притворяются, что верят, – как неоспоримому доказательству…» [587]

Федор Раскольников писал эти строки во Франции, далеко от Москвы, обвиняя Сталина в создании атмосферы тотальной подозрительности, недоверия, шпиономании и доносительства. Если подобное чувствовали граждане СССР, находившиеся в Париже и других французских городах, то что тогда говорить об обстановке внутри Советского Союза. Примерно в то же время начальник артиллерии РККА командарм 2-го ранга Н.Н. Воронов, говоря о крайне отрицательных последствиях творимого НКВД произвола для боеспособности войск, в своей докладной записке наркому обороны откровенно отмечал: «В армии создалась такая обстановка (после 1937 г.), что командир как-то не чувствует себя уверенным в своих действиях: любой подчиненный может в любой момент поднять шум по любому его мероприятию по партийной и комсомольской линии, по линии органов, пойти пожаловаться политруку или военному комиссару, и командир никогда не может быть гарантирован, что немедленно не начнется разбор дела…» [588]

Воронов здесь имеет в виду последствия массового избиения кадров Красной Армии, случившегося в 1937 м и в последующие годы, что самым негативным образом сказалось в ходе финской кампании, особенно первой ее половины, продемонстрировавшей многие слабые места в боеспособности советских войск. В неудачах, имевших место в конце 1939 – начале 1940 года, Сталин, Молотов, Ворошилов, Берия и Мехлис поспешили обвинить командный состав этих войск, обрушив на него новую волну жестоких репрессий. То же самое повторится и летом 1941 года, когда вину за крупные поражения Красной Армии на центральном направлении Сталин взвалит на командование Западного фронта (генералы Д.Г. Павлов, В.Е. Климовских, А.Т. Григорьев, А.А. Коробков, Н.А. Клич, А.И. Таюрский). Тогда же необоснованно был репрессирован ряд генералов и старших офицеров других фронтов и управлений наркомата обороны.

Как известно, нарком Ворошилов в 1937–1940 годах неоднократно, в целях успокоения общественного мнения в стране и армии, утверждал, о пользе «чистки» кадров, заявляя, что в результате ее Красная Армия только крепнет. Все это ложь от начала и до конца, попытка оправдания тех репрессий, что обрушились на комначсостав РККА. И снова тот же вопрос – что получила в результате Красная Армия, какой она предстала в суровую годину испытаний? Как проявилась эта самая «крепость кадров» в первые месяцы войны? Именно такие мысли обуревали уже упомянутого нами комбрига А.В. Горбатова в то время (июнь 1941 года) – заместителя командира 25-го стрелкового корпуса:

«Сводки Информбюро приносили только печальные вести: 25 июня мы узнали, что противник занял города Каунас и Вильнюс. На восточном берегу Днепра появились беженцы, целыми селениями уходящие с Правобережной Украины. Считалось, что противник продвигается столь быстро из-за внезапности его нападения и потому, что Германия поставила себе на службу промышленность чуть не всей Европы. Конечно, это было так. Но меня до пота прошибли мои прежние опасения: как же мы будем воевать, лишившись стольких опытных командиров еще до войны? Это, несомненно, была, по меньшей мере, одна из главных причин наших неудач, хотя о ней не говорили или представляли дело так, будто 1937–1938 годы, очистив армию от «изменников», увеличили ее мощь» [589].

И далее: «Мне, только что вернувшемуся в армию (из лагеря на Колыме. – Н.Ч. ), все это казалось плохим сном. Не верилось тому, что видели глаза. Я пытался отогнать навязчивую мысль: «Неужели 1937–1938 годы так подорвали веру солдат в своих командиров, что они и сейчас думают, не командуют ли ими враги народа?» [590]

Действительно, откуда же было взяться опытным кадрам, если необоснованные репрессии, которым подвергся комначсостав РККА, причинил ему тяжелый, непоправимый урон. А последовавшее, начиная с 1939 года, значительное увеличение численности практически всех родов и видов войск, повлекли за собой большие изменения в качестве командных, политических и инженерно-технических кадров. В результате к руководству военными округами, армиями, корпусами, дивизиями и полками пришло много новых людей, зачастую не имевших достаточного опыта работы в занимаемой должности. Об этом свидетельствуют следующие данные, характеризующие названные выше категории комначсостава РККА накануне Великой Отечественной войны.

Из таблицы видно, что в среднем 75% командиров и 70% политработников имели незначительный (до одного года) стаж работы в занимаемых должностях [591].

Бумеранг, как известно, возвращается и поражает своих при неправильном его использовании, при неверном расчете траектории. Репрессии против кадров армии и флота в 1937–1938 годах и явились таким бумерангом, в чем можно убедиться на событиях финской кампании и первых лет Великой Отечественной войны.

( продолжение таблицы Приложение 1)

(продолжение таблицы Приложение 1)

(продолжение таблицы Приложение 1)

(продолжение таблицы Приложение 1)