Николай Черушев - 1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

25 января 1938 года Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли по итогам обсуждения следующее постановление (протокол № 57):

«СНК СССР и ЦК ВКП(б) устанавливают, что

а) первый заместитель народного комиссара обороны СССР т. Егоров А.И. в период его работы на посту начальника штаба РККА работал крайне неудовлетворительно, работу Генерального штаба развалил, передоверив ее матерым шпионам польской, немецкой и итальянской разведок Левичеву и Меженинову. СНК СССР и ЦК ВКП(б) считают подозрительным, что т. Егоров не только не пытался контролировать Левичева и Меженинова, но безгранично им доверял, состоял с ними в дружеских отношениям;

б) т. Егоров, как это видно из показаний арестованных шпионов Белова, Гринько, Орлова и других, очевидно, кое-что знал о существующем в армии заговоре, который возглавлялся шпионами Тухачевским, Гамарником и другими мерзавцами из бывших троцкистов, правых, эсеров, белых офицеров и т.п. Судя по этим материалам, т. Егоров пытался установить контакт с заговорщиками через Тухачевского, о чем говорит в своих показаниях шпион из эсеров Белов;

в) т. Егоров безосновательно, не довольствуясь своим положением в Красной Армии, кое-что зная о существующих в армии заговорщических группах, решил организовать и свою собственную антипартийного характера группу, в которую он вовлек т. Дыбенко и пытался вовлечь в нее т. Буденного.

На основании всего указанного СНК СССР и ЦК ВКП(б) постановляют:

1. Признать невозможным дальнейшее оставление т. Егорова А.И. на руководящей работе в Центральном аппарате Наркомата обороны ввиду того что он не может пользоваться полным политическим доверием ЦК ВКП(б) и СНК СССР.

2. Освободить т. Егорова от работы заместителя наркома обороны.

3. Считать возможным в качестве последнего испытания представление т. Егорову работы командующего одного из не основных военных округов. Предложить т. Ворошилову представить в ЦК ВКП(б) и СНК СССР свои предложения о работе т. Егорова.

4. Вопрос о возможности оставления т. Егорова в составе кандидатов в члены ЦК ВКП(б) поставить на обсуждение очередного Пленума ЦК ВКП(б).

5. Настоящее постановление разослать всем членам ЦК ВКП(б) и командующим военными округами.

Председатель СНК СССР Молотов

Секретарь ЦК Сталин» [94]

Аналогичное постановление в тот же день было принято и в отношении командарма 2-го ранга П.Е. Дыбенко, которого освободили от должности командующего войсками Ленинградского военного округа. Буденный же, как скала, остался непотревоженным как в партийных и советских органах, так и на посту командующего войсками столичного округа. Только везением тут дело не объяснишь. Видимо, связи Буденного со Сталиным и Ворошиловым оказались более прочными, нежели у Егорова и Дыбенко с теми же лицами. Других же объяснений тут просто не видится, а может их вовсе и не было.

Все пункты приведенного выше постановления были неукоснительно выполнены соответствующими органами. В ЦК ВКП(б) и СНК СССР согласились с предложением Ворошилова назначить маршала Егорова на должность командующего войсками Закавказского военного округа, в которой он пробыл совсем недолго. Повторялась в точности ситуация как в случае с Тухачевским: отрешение от должности заместителя наркома, назначение на пост командующего второразрядного округа, а затем… следовал арест. Правда, в должности командующего округом Егоров продержался намного дольше Тухачевского – около двух месяцев. Думается, что Александр Ильич хорошо понимал непрочность своего положения в обществе, армии и не исключал худшего варианта развития событий, о чем говорит содержание его писем к Сталину и Ворошилову – членам Политбюро ЦК ВКП(б), старым своим сослуживцам по гражданской войне.

Егоров уехал в Тбилиси, в штаб округа, а на него в Москве продолжали поступать все новые и новые показания, в частности, от арестованного комкора Н.В. Куйбышева, его предшественника на посту командующего войсками ЗакВО. В этот промежуток времени (февраль – март 1938 года) маршал Егоров прошел через очные ставки в НКВД СССР с ранее арестованными И.П. Беловым, Г.Ф. Гринько, И.К. Грязновым, Н.Д. Кашириным, А.И. Седякиным. Все они, за исключением Каширина, называли Егорова участником антисоветской организации. О показаниях Н.Д. Каширина на очной ставке с Егоровым 26 февраля 1938 года мы уже упоминали. Маршал решительно отрицал выдвинутые против него тягчайшие обвинения, как он это сделал 21 февраля на очной ставке с Гринько в присутствии Ворошилова. Очные ставки, объяснительные записки – так проходил день за днем и времени на командование округом совсем не оставалось, ибо надо было отбиваться то от одной серии обвинений, то от другой.

О том, насколько тяжело переживал опальный маршал обвинения в свой адрес, свидетельствуют его письма, в том числе и к Ворошилову. Приведем выдержки, например, из письма наркому обороны от 28 февраля 1938 года, то есть написанного через два дня после очной ставки с Н.Д. Кашириным. И писал его маршал Егоров в последней надежде найти понимание, поддержку и помощь со стороны влиятельного члена Политбюро.

«Я представил Вам свои выводы по основным вопросам, которые были поставлены на очной ставке со мной врагами народа. Со всей глубиной моей ответственности за себя, за свои поступки и поведение я вновь и еще раз вновь докладываю, что моя политическая база, на основе которой я жил в течение последних 20 лет, живу сейчас и буду жить до конца моей жизни – это наша великая партия Ленина – Сталина, ее принципы, основы и генеральный курс.

За все эти 20 лет, проводя в жизнь все задачи партии и борясь за их осуществление, у меня не было ни одного облачка, которое вызывало бы какое-либо малейшее сомнение и тем более колебание в отношении правильности задач партии и критики руководства. Этого никогда не было и никто не посмеет говорить обратное. На тех же основах было и зиждилось мое отношение к задачам Красной Армии и отношение к руководству армии в Вашем лице. Я со всей решительностью это подчеркиваю и заявляю, как бы и что бы ни говорили по этому вопросу в отношении меня предатели и шпионы.

Я не безгрешен. Допускаю, что и я и мне говорили по отдельным моментам практической работы. Но со всей решительностью скажу, что я тотчас же перегрыз бы горло всякому, кто осмелился бы говорить и призывать к смене руководства. Моя политическая база оставалась и остается незыблемой. Мое политическое лицо не обрызгано ни одной каплей грязи и остается чистым, как оно было на протяжении всех 20 лет моего пребывания в рядах партии и Красной Армии. Исходя из этого сознания, тем более тяжело переживать всю ту обстановку, которая сложилась в отношении меня. Тяжесть переживаний еще более усугубилась, когда узнал об исключительной подлости и измене Родине со стороны бывшей моей жены, за что я несу величайшую моральную ответственность.