Альберто Анджела - Империя. Путешествие по Римской империи вслед за монетой

Корабль напоминает боксера, которого лупит неистовый противник. Но он держится. Борьба продолжается несколько часов, пока наконец, ближе к полудню, море не успокаивается, как погрузившийся в сон гигант. На борту подсчитывают потери. Уставшие, мокрые, замерзшие пассажиры смотрят друг на друга, стуча зубами. Главное — остались в живых.

Кто-то божится, что обратный путь проделает пешком через восточные земли.

Что и говорить, главная задача в шторм — удержать судно на плаву, это единственное спасение. Рассказ о плавании апостола Павла, попавшего в бурю в Средиземном море, весьма красноречив. По мере усиления шторма сначала за борт бросили устройство наподобие подъемного крана, затем продолжили снижать вес, пожертвовав даже грузом зерна, за которым и отправлялся этот корабль, на котором Павел был простым пассажиром. Это как в космосе, выжить можно, только если исправен космический корабль.

Через пару часов что-то замечают в море. Похоже, будто на воде качается большое бревно. Кормчий направляет корабль к этому объекту, то скрывающемуся из виду, то снова появляющемуся среди волн. Подойдя ближе, мы видим, что это человек, держащийся за доски с обшивки потерпевшего бедствие корабля.

Задача не из легких: парусное судно не может остановиться, как автомобиль. Чтобы поднять человека на борт, ему бросят канат, за который он должен будет крепко ухватиться. Хватит ли у него сил после проведенных в воде часов? Спасти его будет непросто. Но он полон надежды и машет рукой.

Корабль подходит ближе, на носу и на борту стоят наготове моряки с канатами.

Теперь потерпевший кораблекрушение прямо перед нами, кормчий мастерски подвел корабль, вот он отдает команду приспустить паруса, которые начинают колыхаться в воздухе. Корабль замедляет ход. Человек уже в нескольких десятках метров. Отсюда видно, что это женщина. Первый матрос кидает канат, но мимо, второму удается «попасть в цель», однако женщина не успевает схватиться за него — продолжающий ход корабль уводит его за собой. Ее мышцы одеревенели от долгого пребывания в воде, от переохлаждения силы покидают ее.

Сейчас черед третьего матроса, но он делает слишком короткий бросок. Пиши пропало, потребуется слишком долгий маневр, чтобы снова подвести корабль к месту ее нахождения, при условии, что удастся его найти: в море, среди волн, легко потерять объект из виду.

Вдруг с корабля летит еще один канат. Человек, который его бросил, как выяснится позже, — ветеран, то есть легионер, только что вышедший в отставку. Он привязал длинный канат к одному из весел шлюпки и изо всех сил метнул в сторону женщины это весло, как на протяжении двадцати лет он метал во врага pilum . Весло тяжелее копья, но женщина недалеко, кроме того, бросок был безупречен. Весло с привязанным к нему канатом перелетает через голову женщины и опускается в воду позади нее. Ей удается поймать его, но она слишком слаба, чтобы на него карабкаться. Она просто крепко обняла его. Люди на корабле дружно принимаются тянуть канат и подтягивают ее к самому борту. Еще немного — и она на палубе. Подкрепившись и отогревшись, она расскажет, что единственная спаслась с такого же, как этот, корабля, настигнутого штормом. На борту было много людей, не меньше шестидесяти, плюс экипаж. Она никого из них больше не видела, ночная тьма поглотила их всех. Она каким-то чудом нашла эти три сколоченные доски и уцепилась за них. Эти доски, замечает наш матрос, не сулят ничего доброго. Это часть обшивки, значит волны разнесли в щепки сам корабль и его обломки теперь на дне. Остальные пассажиры или погибли, или погибнут в ближайшие часы, унесенные куда-то волнами. То же самое могло случиться и с нами.

Это заставляет нас глубоко задуматься. Если считать только по три кораблекрушения в день во всем Средиземном море (это сильно преуменьшенная цифра, даже учитывая многие месяцы, когда плавание в открытом море прекращается, поскольку прибрежное мореходство, от рыбаков до мелкого каботажа, не прекращается никогда), получается, что в год гибнет больше тысячи больших и малых кораблей. Если умножить эту цифру на тысячу лет, сколько длилась римская эпоха на европейском Западе, получаем миллион затонувших кораблей. Разумеется, не только римских, но и карфагенских, греческих, этрусских и т. д.

Если подумать о том, что суда бороздили море уже за много веков до того, понимаешь, что дно Средиземного моря — громадное кладбище, хранящее истории, которые нам не суждено узнать. Но и самый невероятный музей античности на всей планете. Если вспомнить все культуры, что когда-либо существовали на его берегах (минойская, микенская, греческая, египетская, финикийская, карфагенская, этрусская, римская и т. д.), представляете, какое необъятное собрание различных артефактов, изделий и шедевров всех эпох и культур находится на его дне! Сегодня они нам недоступны. Но как знать, может быть, в распоряжении у будущих поколений археологов будут такие средства для изучения средиземноморского дна, которые мы даже не можем себе вообразить. И они воскресят забытое прошлое без необходимости копать землю. Они там, ждут их — статуи великих греческих мастеров, быть может самого Фидия или Праксителя. Или один или несколько обелисков, предназначавшихся Риму.

Вскоре после полудня наш матрос замечает вдали землю. Слава богам! Это Карфагенский порт, он ждет нас.

Жаркий африканский ветер ударил в лицо морякам и пассажирам. Он несет с собой запах земли — не такой, как в Путеолах. В нем нет ароматов европейских побережий. Здесь чувствуешь лишь сухой и пыльный дух пустыни.

Карфаген вошел в историю своим могуществом и трагизмом конца. Основанный финикийцами, при их потомках-пунийцах ставший сверхдержавой на средиземноморской шахматной доске, он был уничтожен римлянами, которые буквально стерли город с лица земли, посыпав землю солью, дабы не возродилась на ней древняя карфагенская культура.

Город, который они затем построили, был полностью новым даже в планировке и не имел ничего общего со столицей пунийцев… Один из самых поражающих воображение случаев, когда поистине переворачивается страница истории.

От катаклизмов истории не пострадал только порт, в который входит сейчас «Европа». Римляне сохранили его и продолжили использовать.

Его начальный участок — прямоугольник площадью целых 7 гектаров. Мы медленно продвигаемся по нему вслед за тягачом, который представляет собой весельную лодку с шестью могучими чернокожими гребцами. Словно в замедленной съемке, проплывают один за другим корабли, пришвартованные к пирсам и разгружающие товар. Калейдоскопом проходят перед глазами кадры будничной жизни порта: вереница грузчиков с мешками на плече, владелец небольшой судоходной компании, покрикивающий на работника. Вот человек сошел по трапу и сжимает в радостных объятиях друга. Вот человек грызет ногти, сидя на связанных между собой веревками мешках, два раба несут на плечах длинную жердь с покачивающейся на ней амфорой, в точности как охотники с крупной добычей… Однако лица людей необычны. Несмотря на международный характер порта, преобладают курчавые волосы и темная кожа.