Альберто Анджела - Империя. Путешествие по Римской империи вслед за монетой

Стоящая за всем этим идея очень интересна. Рим завоевывал народы силой оружия — как мы видели, грозной силой. Здесь же был предпринят другой маневр. Тамугади — идеальный город, потому что он — «витрина» римской цивилизации. Его задача — покорить население региона не оружием, а римским стилем жизни. Начиная с обеспечения водой. В области, где вода является большой ценностью, внезапно появляется город с термами — и не одной, а двадцатью семью! Повсюду стоят цистерны и проложены линии канализации, не подпускающие к городу болезни. Археологи обнаружили, что город можно считать гигантской цистерной, собирающей воду во всей округе, фильтрующей и очищающей ее в отстойниках и направляющей ее затем в термы, дома и фонтанчики на углах улиц… В Тамугади вода не просто есть, она здесь течет потоком, и все это благодаря гидроинженерным познаниям римлян, которые копают колодцы, находят подземные источники, заключают их в акведуки и т. д. Это территории, где вода и по сей день считается ценным достоянием, потому что здесь ее мало; нет такого изобилия воды, что при римлянах… Одним словом, Тамугади — грандиозный оазис.

Но это лишь первый шаг. С самого начала задачи города были отчетливо ясны: Тамугади должен воздействовать как магнит на окрестные территории, притягивая и интегрируя местное население, а не завоевывая и подчиняя его. Людей завоюет повседневная жизнь, завоюет развлечениями, хорошей кухней (с невиданными и утонченными блюдами), термами, культурой. В каком-то смысле людей будут притягивать чары самого настоящего общества потребления, которое сумели создать римляне. Вот вам еще одно сходство с нашей эпохой.

Затем, есть и экономический аспект, связанный с деньгами и перспективой повысить свой уровень жизни и даже разбогатеть… И эта возможность открыта перед всеми. Тамугади дает шанс каждому, без различия национальности, попасть в римскую орбиту и участвовать в жизни империи. Такого не будет происходить в позднейшие эпохи, когда между завоевателем и завоеванным будет сохраняться четкая граница.

Интеграция — вот заветное слово, проливающее свет на цель создания этого города. Весьма прогрессивная для своего времени концепция.

Самый невероятный аспект римской политики — это то, что она не прибегла к силе для насаждения своей культуры: ее система интеграции и здесь, в Северной Африке, и в других регионах действует через город.

Один из примеров — здешний театр. Археологи обратили внимание, что театр рассчитан на 3500–4000 мест, многовато для города с численностью населения восемь-десять тысяч человек, каким оно было в пору строительства. Следовательно, с самого момента основания было известно, что идея сработает и город привлечет к себе множество людей…

И те, кто так думал, были правы: очень скоро город выйдет из первоначальных границ, хаотически обрастет периферийными районами, его территория вырастет с 12 до 50 гектаров… Полный успех. Спустя пятьдесят лет собственно римлян здесь будет мало, население почти целиком будет состоять из нумидийцев. Все будет в их руках: торговля, городское управление, повседневная жизнь… Но они уже мыслят не как нумидийцы: они впитали в себя греко-латинскую культуру и… думают как римляне.

В Тамугади археологи обнаружили граффито, говорящее само за себя: «Venari, lavari, ludere, ridere. Hoc est vivere», что означает: «Охотиться, ходить в термы, играть, смеяться. Это и есть жизнь».

Конечно, это одна из причин притягательности Тамугади для североафриканского населения. Но было бы упрощением думать, что народы империи завоевало одно лишь удовольствие.

Когда Траян дает приказ основать Тамугади, в действительности он начинает кампанию за распространение культуры выращивания олив в Северной Африке.

Эта кампания будет продолжена Адрианом. Те, кто сажает оливковые деревья, знают, что если они получат еще и римское гражданство, то смогут пользоваться значительными налоговыми льготами и продавать свою продукцию на всей территории империи. Это объясняет, почему столь многие нумидийцы и жители Мавритании без затруднений перенимают римский образ жизни.

В результате этой политики значительные территории Северной Африки покрываются оливковыми плантациями, и местное оливковое масло, как мы видели, наводняет империю, конкурируя с испанским и даже с итальянским.

Над африканским плоскогорьем занимается заря. Жених Элии Сабины пишет за столиком письмо. Оно адресовано возлюбленной, которая еще погружена в сон после долгого путешествия и долгой ночи, проведенной без сна… Он хочет, чтобы она, проснувшись, нашла от него пару нежных строк. Чуть в стороне, прислонившись к колонне портика, его дожидается товарищ. Их ждет утренний сбор.

Подходит молодой мужчина, в его глазах любопытство.

«Для чего это?» — спрашивает он, показывая на исписанный лист.

Легионер поднимает голову и внимательно смотрит на него. Перед ним хорошо сложенный нумидиец с курчавыми волосами и глазами, в которых есть интерес ко всему, что связано с римским миром. Он выходец с гор и принадлежит к одной из местных народностей.

Поразмыслив минутку, легионер говорит: «Скажи-ка мне что-нибудь, что знаешь только ты, и никто другой».

Тот отводит в раздумье взгляд и потом, глядя прямо в глаза, отвечает: «Моя женщина ждет ребенка».

Легионер записывает его слова на клочке папируса, складывает его и говорит нумидийцу: «Иди к моему товарищу, попроси развернуть листок и прочесть».

Нумидиец выполняет порученное. Сослуживец нашего легионера разворачивает листок папируса, читает, потом смотрит на молодого африканца и говорит ему: «Что ж, поздравляю, ты станешь отцом…»

Тот застывает, от удивления выпучив глаза и разинув рот.

«Откуда ты знаешь? Это чародейство!»

Легионеры разражаются смехом… Позже они угостят молодого нумидийца вином, чтобы отметить приятную новость.

Для тех, кто незнаком даже с алфавитом, письменность предстает как могущественное орудие, имеющее чуть ли не чудодейственную силу воздействия на людей. Подобные сцены происходят (и будут происходить) во всех пограничных зонах, где письменная цивилизация встречается с народностями, письменности не имеющими. И будет многократно повторяться в ходе истории. Но в случае с Римской империей есть одно отличие: достаточно поглядеть на надписи на стенах Помпей, или на амфорах, или же на монументах в римских городах, чтобы убедиться, что в Римской империи почти все, по крайней мере в городах, умеют писать и читать (а также считать). Никогда еще такого не случалось в мировой истории — и долго еще не повторится: в Средневековье и ренессансный период население будет обречено на массовую неграмотность. Так будет до начала нашего времени. Лишь на протяжении XX века в западных обществах грамотность снова достигнет римских масштабов и превзойдет их. Об этой черте римской цивилизации как-то редко задумываются.