Альберто Анджела - Империя. Путешествие по Римской империи вслед за монетой

Нас одолевает любопытство: как отправляют письма в римскую эпоху? Есть ли конверты? Ответ — нет, конвертов не существует. Обычно письмо пишется на листе папируса (реже на пергаменте, то есть овечьей, козьей или телячьей коже). Но поскольку папирус дорог, письма в большинстве своем очень краткие. Затем листок сворачивают или складывают так, чтобы исписанная часть оказалась внутри, и обвязывают шнурком, закрепляя его каплей воска, на которой ставится именной оттиск (поверх узелка или на свободных концах шнурка). Целостность печати, подобно клейкому краю наших конвертов, служит гарантией того, что письмо в пути никто не вскрывал и не читал.

Становится понятно, почему среди римского населения (и в коллекциях нынешних музеев) так много колец-печаток. Они нужны для писем, для «подписи» документов, для запечатывания шкатулок, складских помещений и т. д.

Получатель указывается на внешней стороне письма, как правило, кратко и без указания адреса: «Авсонию от его брата Марка»… Что удивительного? Человек, которому поручено доставить письмо, должен быть осведомлен о том, как добираться.

Для отправки корреспонденции в совсем удаленные, заморские территории существует еще один способ.

Скажем, необходимо срочно послать письмо в Александрию Египетскую, но нет направляющихся туда знакомых — тогда человек едет в порт и, отыскав корабль, отплывающий в этот город, поручает письмо какому-нибудь пассажиру. Как если бы мы сегодня поехали в аэропорт, чтобы отослать письмо…

Как правило, ни один путешественник не откажется взять чужие письма, это устоявшаяся практика, в том числе и потому, что это способ обрести контакты (в лице получателя письма) в месте назначения, на случай если потребуется решить какую-то проблему.

Наконец наш раб прибывает в Остию. Он сходит с повозки, на которой проделал часть пути, и прощается с бритоголовым, как и он, возничим, путь которого лежит на одну из здешних ферм.

Перед ним монументальные ворота Остии — Порта-Романа, громадная арка из белоснежного мрамора, шириной пять метров, с большими квадратными башнями из камня по бокам. Эти башни являются частью оборонительной стены города, созданной Суллой несколькими поколениями раньше.

Остия — город очень старый. Его название происходит от латинского слова ostium, что означает «вход», «устье», им оно обязано своему местоположению. У береговой линии, вблизи устья Тибра и неподалеку от соляных копей. Мы уже не придаем этому значения, но соль, продукт сегодня общедоступный, на протяжении тысячелетий представляла собой источник богатства…

Остию можно считать «аэропортом» древнего Рима. Сюда изо всех уголков империи прибывают морем грузы и люди. Через эту воронку вливаются в Рим капиталы, культуры, народности. Может быть, не случайно международный аэропорт Рима Фьюмичино расположен в каких-то двух километрах к северу от этого места? Многие самолеты, заходя на посадку, пролетают над руинами античной Остии. Здесь прошлое и настоящее поистине встречаются лицом к лицу.

Наконец, продолжая параллель с аэропортом, какие лица вы видите сегодня во Фьюмичино? Людей, приезжающих со всего света.

То же самое происходит и в античную эпоху. Войдя в город и следуя по главной улице, decumanus maximus, наш раб видит самые разные лики империи. Тех, кого мы сегодня назовем немцами, испанцами, англичанами, французами, македонцами, греками, турками, сирийцами, египтянами, ливийцами, тунисцами, алжирцами, марокканцами…

Огромная разнородная масса людей. Письмоносец не первый раз в Остии, но не устает поражаться лицам встречных. Вот прошли мимо два светловолосых купца с обгоревшей на солнце белейшей кожей, разговаривающих между собой на непонятном северном наречии, звуки которого рождаются в горле, а не на языке, как в латыни. Следом за ними — три моряка с очень смуглой кожей и курчавыми волосами. Их язык — прямая противоположность: у них во рту так и перекатывается барабанной дробью звонкое «р». Их слова заглушает ритмичный «металлический» шаг патрульных солдат. У первого из них светлые волосы, лицо в веснушках, и при каждом шаге слышится скрип кожаных облачений. Ведь и одежда указывает на самое разнообразное происхождение своих владельцев. Перед взглядом дакийца мелькают длинные цветные одежды восточных купцов, клетчатые штаны кельтов, рваные туники моряков, набедренные повязки рабов и т. д.

Происхождение людей выдают и запахи. На нашего дакийца упал на долю секунды взгляд зеленых глаз женщины под покрывалом. Обжигающий, как удар хлыстом. Эти зеленые глаза на смуглом лице явно принадлежат азиатской женщине. Ее экзотический, сладкий, насыщенно-резкий аромат волной накрывает юношу. Но лучше ему не отвечать на этот взгляд: она рабыня или наложница восточного купца, того низенького человечка, что чванно вышагивает впереди. Еще мгновение — и она скрывается в толпе за чужими туниками и плащами. Теперь в воздухе ощущается лишь пот портовых грузчиков.

Раб-письмоносец слышит много наречий одновременно. Этим Остия тоже напоминает зону регистрации в международном аэропорту. Настоящая Вавилонская башня. Единственная существовавшая…

Пока раб продолжает свой путь по улице, по обеим сторонам которой тянутся портики с разнообразными магазинами, мы можем сделать небольшое отступление. Все эти языки, от африканского наречия Ливии до германского из Северной Европы, продолжают существовать, несмотря на владычество римлян. Никто не навязал народам единого языка в ущерб местным. Римляне деликатно обращаются со всем, что касается традиций и культур составляющих империю народов. Кроме тех случаев, разумеется, когда они противоречат римским законам и порядкам.

Как следствие обнаруживается любопытный факт: если местные языки остаются в ходу в различных провинциях, это означает, что, куда бы вы ни поехали, вы всегда услышите два языка, местный и латынь (за исключением Рима, где латинский, собственно, и является родным языком). И не только. На латинском, хоть он и является вторым языком почти для всех жителей империи, говорят плохо! Ровно то же самое, что сегодня происходит с английским: его вроде бы все знают, но говорят на нем в мире с самыми разными акцентами. А теперь попробуйте вообразить латынь в устах германца, жителя Пиренеев или египтянина… Порой им трудно подобрать верное слово. В некоторых удаленных районах крестьяне и вовсе не говорят на латыни.

Разумеется, я имею в виду уличный разговорный язык. Так как повсюду в империи встречались люди, говорящие на безукоризненно правильном языке.

Второе наблюдение касается вот чего: даже если не говорить о местных языках, латынь — не единственный официальный язык империи, есть и еще один — греческий.