Валерий Возгрин - Исторические судьбы крымских татар

"Зеленых" становилось все больше. Наконец, на это движение, сильное поддержкой местного, татарского населения, обратил серьезное внимание Деникин. Началась охота за людьми, в том числе из мирных крестьян, связанных с партизанами. Так, в январе 1920 г. в Ялте состоялся публичный суд над Мустафой Амзаном за то, что он помогал "зеленым", снабжал их продовольствием и служил им проводником. Однако это один из последних случаев расправы, более или менее оправданной "законом". В дальнейшем этот антураж был отброшен.

Не в силах уничтожить отряды партизан, укрывавшихся в лесах и наносивших оттуда внезапные удары, каратели обрушились на мирных жителей татарских сел. Приходя в деревню, они устраивали скорый суд и тут же чинили расправу. Особенно отличался отряд офицера из бывших помещиков Шнейдера, оставлявший после рейдов по татарским селам сотни поротых, повешенных, изнасилованных.

Даже эмигранты, сочувственно относившиеся к белому движению, с ужасом и отвращением вспоминают о кровавой вакханалии, разыгравшейся в Крыму при Деникине, солдаты которого, "сохраняя внешнюю дисциплину, в действительности являлись разнузданными кондотьерами, развращенными грабежами и насилиями до последних пределов. Это не были энтузиасты времен Корнилова, Маркова, Алексеева, Каледина, беззаветно шедшие за своими вождями. Это были скорее преторианцы, склонные в любой момент выступить против своих руководителей. Пьянство, разгул, грабежи, насилия и, что особенно угнетало население, бессудные расстрелы и своеобразие мобилизации, выражавшееся в том, что добровольцы хватали на улицах всех мужчин и тащили к себе в полки, — вот атрибуты, с которыми прибыл в Крым Добровольческий корпус" ( Раковский Г., 1921, 8).

Весьма точно характеризовал деникинское воинство и адмирал Врангель — это была "армия, воспитанная на произволе, грабежах и пьянстве, ведомая начальниками, примером своим разрушающими войска…" (цит. по: Бунегин М.Ф., 1927, 299).

Критиковавший режим Деникина Врангель сменил его в Крыму в конце марта 1920 г. Адмирал хотел создать на полуострове образцовое государство, своего рода "опытную ферму", образовать "государственное ядро, которое будет развиваться и притягивать к себе другие области", где ненавидят большевиков ( Раковский Г., 1921, 32). Вместе со своим министром иностранных дел Струве он призывал к образованию демократического федеративного государства, отказавшись от всех "великодержавных затей", хотя ввел в свое правительство не только эсеров, но и монархистов, стремясь сделать его плюралистическим (это сказалось даже на переименовании в апреле 1920 г. Добровольческой армии в Народную). Далее был санкционирован ряд процессов над офицерами, замеченными в обирании и прямых грабежах местного населения; нередко на скамью подсудимых садились и полковники (ТГ, 1920, № 14); для борьбы с мародерством в рядах армии были созданы особые комиссии. Затем была объявлена полная амнистия политическим противникам, в том числе и тем, кто ранее находился в Красной Армии.

Для того чтобы привлечь местное население в свое войско, Врангель увеличил ставки рядовых до 800 руб. в месяц [115] 115 1 кг хлеба стоил в апреле 1920 г. 35 руб. . Общая либерализация внутренней политики врангелевского режима выразилась в свободе профсоюзного движения — в руководство новообразованными крымскими профсоюзами смогли войти даже меньшевики ( Бунегин М.Ф., 1927, 302). Подобные акции поначалу привлекали к новому правительству симпатии трудящегося населения, как и резкое уменьшение безработицы: в связи с прекращением экономических связей с Россией при Врангеле получила развитие местная производящая товары широкого потребления промышленность — мыловаренная, сахарная, кожевенная, текстильная, электротехническая; из-за рубежа (в основном из Англии) стали ввозить инструменты, мануфактуру, горючее, топливо (КМ, 1920, № 166). Возобновили работу банки, выдававшие ссуды предпринимателям города и сельским хозяевам.

Но гораздо важнее для села был Закон о земле, опубликованный в конце мая 1920 г. Согласно этому акту, которого уже три послереволюционных года тщетно ожидало крымское крестьянство, земля отчуждалась у крупных землевладельцев и передавалась трудившемуся на ней населению "в вечную наследственную собственность". Сюда же относились все угодья казны, Государственного земельного банка, а также пустошные и не обрабатывавшиеся их владельцами или сдаваемые ими в аренду земли ( Усов С.А., 1925, 146–147). Единственным условием для получения надела была принадлежность к крестьянскому сословию — с тем чтобы участок не переходил к "чужому земле человеку". Мера вполне оправданная — это был заслон от спекулянтов, от которых уже полтора века страдал крымский земельный фонд.

За выделяемые правительством участки предлагалось платить выкуп, впрочем относительно невысокий, не превышавший размер аренды (т. е.1/5 урожая), а то и меньший ее, на протяжении 25 лет. Часть выкупа должна была идти бывшим землевладельцам, но своих прав на нее они лишались немедленно. Вполне терпимым этот выкуп был и потому, что крестьяне могли расширить производство до масштаба, представлявшегося им оптимальным, что должно было увеличить производительность труда по сравнению с прошлым, когда большинство имело (или арендовало) нищенские клочки земли.

Газета "Крестьянский путь" справедливо отмечала в августе 1920 г. выгодность новых положений для крымского крестьянства, ведь они гарантировали всем, в том числе и беднейшему татарскому населению,4/5 урожая, полную свободу выбора сельхозкультур и, что не менее важно, свободу от продразверстки, реквизиций, возвращения помещиков и т. д. Тем не менее Законом о земле воспользовалась лишь часть населения, а именно зажиточные крестьяне — русские и немецкие фермеры. Татарское крестьянство не решилось им последовать по ряду причин. Во-первых, передавая крестьянам землю, власти откладывали оформление законных купчих до момента полного погашения земельного выкупа. Далее, обнищавшее большинство населения татарских деревень, испытавшее за последние четыре года смену восьми различных властей, каждая из которых приходила со своими законами, не верило в прочность врангелевского правительства, смотрело в будущее с оправданным пессимизмом. Никто из них не торопился вкладывать труд и средства в землю еще по одной причине — "все равно, мол, большевики придут" ( Бунегин М.Ф., 1927, 296), а с ними — и продразверстка, и прочие атрибуты "военного коммунизма".

Экономическому пессимизму и бездеятельности татар не могла помочь и новая национальная политика, хотя объективно она была направлена на поддержку интересов коренного населения. Еще в мае 1920 г. в Симферополе впервые после разгона Деникиным татарской национальной Директории был собран съезд татарских представителей. Его целью была разработка принципов самоуправления края, решения проблем вакуфов и национального просвещения. Работа съезда завершилась образованием Мусульманского совета по выборам в аппарат будущего самоуправления, а также постановлениями о развитии национальных культуры и экономики. Осенью проект центрального органа самоуправления — Мусульманского совета по татарским делам — был утвержден Врангелем, однако деятельность его до прихода Красной Армии так и не развернулась.