Валерий Возгрин - Исторические судьбы крымских татар

В город вело пять ворот, самые большие из которых (Одун-Базар-капусу) сохранились до наших дней — этот выдающийся памятник средневековой архитектуры и фортификационного искусства был варварски уничтожен в 1950-х гг. Внутри внешнего шел внутренний пояс стен цитадели Кыз-Кале (Девичья крепость), четыре мощные башни которого были видны подъезжающим к городу.

Безводная ныне Евпатория (вода поступает сюда из Альмы) славилась когда-то своими фонтанами и колодцами, которые искусные татарские мастера доводили до глубины 30 саженей ( Кондараки В.Х., 1875, 14, 27), банями, две из которых сохранились до наших дней (одна — действующая). Единственный татарский торговый порт (остальные были в руках турок), Гёзлёв, достиг в XVI в. такого расцвета, что хан Гази-Гирей II планировал перевести сюда свою столицу. В городе кроме татар и 3 тыс. янычар жили караимы, армяне и греки. Каждая из этих этнических групп имела свои храмы — кафедральная караимская кенасса также сохранилась доныне.

Еще более укрепился город в начале XVII в. Крепостные стены достигли высоты 40 м! Система башен была дополнена 24 выступающими наружу бастионами. Возросло и его торговое могущество — оборудованная гавань могла вместить до 200 судов; это был порт международного класса — здесь средиземноморские капитаны встречались с коллегами из далеких Данцига и Риги.

Карасубазар (ныне Белогорск) был четвертым по величине городом средневекового Крыма. Лишь вдвое уступая по числу жителей столице, он длительное время сохранял свое значение как крупнейший ремесленный центр. Пользовался он известностью и как торговый центр — она перешла к нему от угасшего Эски-Крыма ( Хартахай Ф., 1867, 173).

Перекоп был прежде всего военно-административным форпостом Крыма на границе с христианским миром. Здесь находилась резиденция op-бека (см. ниже), стоял значительный гарнизон. Имелись купеческие перевалочные склады, немало караван-сараев, хотя общее число домов не превышало полутысячи.

Поистине, те, кто уверовали, и те, кто обратились в иудейство, и христиане, и сабии, которые уверовали в Аллаха и в последний день и творили благое, — им их награда у Господа, нет над ними страха, и не будут они печальны.

Национальная ситуация.Города ханства, как новые, так и древние, никогда не были однонациональными. Даже в Эски-Юрте, одном из очагов крымского исламизма, население уже в конце XIII в. было интернациональным; кроме уже упоминавшихся народов и племен в крымских городах проживало большое количество евреев, черкесов, пятигорцев, цыган ( Броневский М., 1867, 357). Лишь о христианах славянского происхождения мы почти не встречаем упоминаний; очевидно, если они и встречались среди оседлого населения полуострова, то крайне редко.

Сосуществование такого удивительного и для наших времен конгломерата из разноплеменных инаковерующих было бы немыслимым без известной веротерпимости татарского населения — впрочем, также полиэтнического, хотя и единоверческого. И черта эта резко выделяет крымских татар из всего исламского мира. Это была, по словам советских ученых, удивительная даже для суннитов "широчайшая веротерпимость" (ДТ, 1966, 180). Имея глубокие внутренние корни, она поражала современников и чисто внешне. Известно, что Успенский монастырь близ Бахчисарая пользовался не только материальной поддержкой ханов, но и "авторитетом у татар" ( Фадеева Т.М., 1987, 82), оставаясь на протяжении веков центром и оплотом крымской православной церкви. Другой монастырь, Георгиевский (мыс Фиолент), беспрепятственно функционировал, правда с небольшим перерывом, более тысячи лет (890 — 1920-е гг.). В Кафе в дотурецкий период рядом с мечетями и медресе высились купола 17 католических храмов и двух монастырей с латинскими школами при них, греческие храмы и монастыри, армянские, русские церкви, еврейские и караимские синагоги и т. д. ( Якобсон А.Л., 1973, 119, 124). Причем здесь были далеко не безобидные убежища гонимых за веру монахов, как в первые века крымского (херсонесского) христианства, но оплоты церкви воинствующей. Католические монастыри играли роль центров христианской миссии; здесь посланцы Европы изучали языки, обычаи, культуру Востока для того, чтобы отправиться в качестве миссионеров в ближние и дальние страны Азиатского континента.

С другой стороны, в отличие от соседних мусульманских стран в Крыму никогда не могли сложиться военно-религиозные группы и целые ордена типа муттавиев ("мусульман-добровольцев"), газы ("борцов за веру") и т. п., образовывавшие обычно целые прослойки населения, наиболее фанатично и неприязненно относившиеся к чужакам. Никогда не было в Крыму и сторонников столь распространенной на Востоке идеи священной войны ("джихада"), составлявшей главную опору мусульманских властителей в их походах. В схожих ситуациях крымские ханы выступали в роли чисто военных предводителей, но не идеологических вождей [57] 57 Впрочем, верно замечено, что представление о джихаде в частности и исламе вообще как о религии насилия и войн предполагает контрастный образ христианства как религии любви и мира, распространившейся силой убеждения, а не оружия. И здесь возникает некоторое недоумение — как могли отстаивать подобный тезис участники крестовых походов и, более того, находить массовое одобрение себе среди верующих христиан! ( Уотт У.М., 1976, 100–101). .

Традиционный здравый смысл ханов позволял им видеть явные выгоды, связанные с пребыванием в Крыму иноверцев — купцов, ремесленников, даже дипломатов, верно служивших престолу; однако без крепких традиций веротерпимости здравый смысл вряд ли восторжествовал бы.

Подобная картина наблюдалась не только в Крыму, хотя и весьма редко. Правительница огромной империи (включавшей в себя Сирию, Египет и всю Малую Азию) Зенобия "была еще язычницей, однако позволяла исключительную терпимость к своим христианским подданным" ( Аверинцев С.С., 1985, 5).

Тем не менее мы можем привести факты еще более "исключительной" толерантности — на крымском материале. По нашему мнению, она была уже в непреследовании татар, переходивших в христианство, что случалось нередко.

Так, в неопубликованной книге кадиев за 1686–1710 гг. мы находим не единицы — десятки христиан татарского происхождения, смешанные мусульманско-христианские семьи, более того — в семье часть детей, бывало, крестили, часть — обрезали по шариатскому обряду и т. д. И это не в одном месте; лишь в сравнительно небольшом округе такие явления были правилом, а не исключением: в деревнях Богатырь, Керменчик, Енисала, Аи-Георгий, Искут, Ламбат, Варнутка ( Маркевич А.К., 1910, 530, 541).

Особенно контрастно это выглядело в сравнении с жесточайшими карами, которым всегда подвергались вероотступники как в соседней Турции, так и в христианских державах, в том числе славянских.