Валерий Возгрин - Исторические судьбы крымских татар

Не менее примечательно и то, что религиозные различия редко становились непреодолимой стеной во взаимном сближении двух соседних народов, активизировавшемся позже, в XVIII в. Если раньше обоюдное переселение носило характер единичных случаев, то теперь массы казаков навсегда оставались в принимавшем их мусульманском мире. Особенно значительными эти исходы были в послеполтавский период и в 1770-х гг., после окончательного разгрома казацкой республики "русскими братьями".

Упомянутые и иные особенности татаро-казацких отношений проявились уже в годы правления Ислам-Гирея III (1644–1654).

Оживление контактов татар с казаками в середине XVII в. было в значительной степени вызвано очередным ослаблением султанской власти. Собственно, Порта осталась без владыки — Ибрагим был задушен, а его преемнику в 1649 г. едва исполнилось семь лет. В Стамбуле царил полный хаос, который не были в состоянии ликвидировать старуха бабка малолетнего султана и другие женщины, неожиданно оказавшиеся практически во главе империи.

Энергичный крымский хан Ислам-Гирей, воспользовавшись моментом ослабления контроля со стороны Турции, решил выскользнуть из-под ее опеки вообще, обезопасив себя предварительно союзом с запорожцами. Сопутствующим фактором для такого рода сближения стало восстание украинцев против поляков, в ходе которого все более заметную роль стал играть Б. Хмельницкий. За спиной 55-летнего гетмана осталась весьма бурная молодость: длительная служба польским королям, кровопролитные походы на русских и турок, двухлетний плен в Турции, затем осада Смоленска, за которую Владислав IV наградил его драгоценной саблей, а затем и дворянским достоинством.

Гетман был типичным представителем казачества — вольного и малонадежного воинства, на которое не мог рассчитывать ни один из его союзников — альянсы с соседями то и дело распадались для того, чтобы через некоторое время гетмана снова звали на помощь. Политика Сечи была образцом двойственности и непостоянства, запорожцы могли одновременно и помогать двум-трем враждующим между собой державам, и воевать с ними же: "В то время как одни казаки то терзали Московское государство, то почитали его, другие дрались с татарами и ходили на море грабить турок" ( Костомаров Н.И., 1904, 42).

То, что запорожцы нередко враждовали с Москвой, не могло не импонировать татарам, ощущавшим постоянную угрозу с севера, однако казацкая служба Польше, второму врагу Крыма, принуждала хана к осторожности. Но ситуация переменилась весной 1648 г., когда Б. Хмельницкий, рассорившись с поляками, явился с сыном Тимофеем и свитой в Крым. Гетман (кстати, прекрасно владевший крымскотатарским языком) произнес в диване речь, в которой просил у хана помощи против поляков и общего покровительства Сечи, изъявляя готовность сражаться вместе с мусульманами.

Хан не мог соединить в этот момент татарскую конницу с казацким войском: Стамбул требовал ее для собственной войны с Венецией. Однако речь гетмана оказалась, по-видимому, настолько убедительной, что Ислам в конечном счете отказал султану, дерзко заявив, что он "сам по себе живет", и пригрозив повесить любого нового гонца из Турции ( Новосельский А.Н., 1948, 396).

Повторяем, союз с казаками не был для татар чем-то немыслимым, несмотря на то что он влек за собой фактический разрыв с Портой, — в 1620-х гг. такие союзы успешно заключали Мухаммед-Гирей и Шагин-Гирей. Однако в отличие от этих ханов Ислам-Гирей опирался в своей политике альянсов на собственное дворянство, что означало качественное усиление политики, в котором столь нуждался Крым.

Столь же насущной была необходимость союза с татарами для Б. Хмельницкого. Не имея безопасного тыла на юге, более того, не пользуясь военной поддержкой татар, гетман не мог бы проводить те важные политические решения, к которым его понуждала международная обстановка. В первую очередь сказанное относится к войнам.

Шесть лет длился союз Ислам-Гирея с Хмельницким, шесть лет татары и украинцы вместе и порознь ходили на Польшу и громили шляхетские владения на Украине. Уже в мае 1648 г. казацко-татарское войско одержало знаменитую победу под Желтыми Водами. Верный договору, гетман отдал после битвы огромный полон татарам, а хану — обоих гетманов королевского войска — Потоцкого и Калиновского. Еще большая добыча ушла в Крым по Зборовскому мирному договору, затем гетман направил татар в поход на Молдавию и т. д. Добыча от этих походов показала пользу не вражды, а сотрудничества с казаками — она была в сравнении с прошлыми набегами просто фантастической.

Для Хмельницкого в эти годы поддержка с юга была важна еще и потому, что Москва еще не соглашалась оказать ему столь же действенную помощь. Другое дело, что хан тонко чувствовал пределы такого сотрудничества, и, когда в результате его усиление казаков стало, по его мнению, чрезмерным, он мог оказывать поддержку и Польше. Отсюда сделан правильный вывод о "собственном татарском расчете", основанном на "политическом равновесии" ( Смирнов В.Д., 1887, 555).

В годы правления Ислам-Гирея во внешней политике ханства развились две тенденции, которым в будущем было суждено стать решающими в судьбе Крыма. Ислам-Гирей первым на протяжении длительного (около 10 лет) срока не только уклонялся от указов Стамбула, но и делал это демонстративно, доходя до угроз Порте, и даже нападал на ее пашалыки, Молдавию например. В отличие от отдельных случаев неповиновения ханов Турции здесь речь идет о начале действительно постоянной тенденции. Малозаметная при ближайших преемниках хана, она не исчезла, а уподобилась тлеющей искре, хотя пламя от нее вспыхивало еще не в XVII, а в XVIII в., и тем ярче, чем слабее становилась клонившаяся к закату империя османов.

С татарско-казацким союзом связано и второе примечательное явление. В годы правления Ислама, да и позже, наукой не выявлено сколько-нибудь значительных набегов на русские пределы ни татар, ни казаков ( Новосельский А.А., 1948, 396). Причина, очевидно, в изобильной добыче совместных набегов на Польшу, Молдавию и т. п., а не в каких-то особых политических соображениях. Напротив, именно то, что и казаки и татары буквально ослепли от богатой добычи тех лет, объясняет их политическое благодушие по отношению к северному соседу, за что и тем и другим предстояла в грядущем страшная расплата.

За несколько десятилетий XVII в., когда Русское государство чувствовало себя в безопасности на Юге, оно сосредоточило почти всю военную силу на иных границах и заметно поправило свои дела на западном направлении, а также впервые радикально укрепило свою южную границу, что имело первоочередную цель — защиту от татарских набегов. И это была не единственная мера, принятая с целью обеспечения новой массированной экспансии в южном направлении: к северу от новой мощной Белогородской черты проводилось интенсивное заселение пустошей, закладывались многочисленные села и городки. Москва дошла до того, что запрещала возвращать осевших там беглых крепостных! Когда же новые местности осваивались экономически, то правительство военизировало их; масса крестьян обращалась в драгуны, которые служили по месту жительства, имея при себе не только личное оружие, но и артиллерию, и т. д.