Валерий Возгрин - Исторические судьбы крымских татар

С другой стороны, самовыделение людей в особые группы, особенно на стадии формирования этноса, может происходить по причинам, часто не связанным с культурологическими или антропологическими свойствами, однако от этого не менее существенным для современников, например традиционная вражда соседних поселений. Иными словами, опасно принимать за искомую точку отсчета тот момент, когда народ (группа) начинает осознавать, что он — общность, обладающая признаками, которые отделяют его от соседних племен.

Нельзя не согласиться с тем, что поиск этой "точки отсчета" — задача в некотором роде схоластическая. Становление любого народа — это сложный исторический процесс, а не отдельное событие, до которого шло накопление отдельных этнических признаков, а после — уже развитие сложившейся этнической группы, народа.

Главным из признаков такого рода традиционно считается язык. Но и в этом подходе есть сложности. Основная из них — в том, что географические границы распространения языка, материальной и духовной культуры различных племен и народов нередко накладываются друг на друга уже начиная со стадии нижнего палеолита. Начинается никогда более не прекращающийся процесс этнической интеграции и дифференциации. Отметим в скобках, что становление языка и материальной культуры имеет решающее форморазличительное значение на ранней ступени складывания этноса, тогда как формирование культуры духовной на ее более или менее развитой стадии отражает процесс этнической консолидации и этнического (национального) культурного процесса в более поздние периоды.

Таким образом, мы видим, что решение вопроса о происхождении древних этносов выходит далеко за рамки чисто археологических наблюдений и исследований, что оно должно быть дополнено этнолингвистическими штудиями. Однако что касается конкретного случая, то задача эта приобретает немыслимую сложность, ведь мы не знаем (кроме редчайших, скудных, спорных лингвистических фрагментов) [16] 16 Как указывали еще ученые XIX в., весьма важно было бы выделить в топонимике Крыма названия, не соответствующие языкам иных насельников полуострова, не тавров. Таким образом было бы возможно вычленить таврские лингвистические единицы (подробнее см.: Щепинский А.А., 1966, 263). о языке тавров почти ничего. И именно поэтому по необходимости нам придется в разделе об этногенезе тавров обращаться исключительно к археологическому материалу.

Впрочем, подход к поставленной задаче именно под этим углом, при всей его внешней ограниченности, считать априори недостаточно глубоким и плодотворным не стоит. Ведь уже в каменном веке, как известно, закрепляются характерные для каждого отдельного племени особые способы обработки камня, формообразующие традиции, которые переходят затем на медь, бронзу, а иногда и на произведения из более совершенных материалов.

И здесь сделаны весьма важные выводы, а именно о том, что многочисленные, в том числе и функционально различные, памятники свидетельствуют о генетической связи культуры тавров с культурой автохтонных жителей Крыма 2-го тыс. до н. э. ( Стржелецкий С.Ф., 1954, 10–11). Об этом же говорят некоторые антропологи, основываясь на краниологическом и ином материале таврских захоронений ( Жиров Е.В., 1949, 277–278). При этом, чем ближе подходит комплекс к "историческим" временам, тем точнее и обоснованнее становятся подобные выводы. Так, совершенно бесспорны результаты исследований Кизил-Кобинской культуры 1-го тыс. до н. э., в которую перешел ряд феноменов 3-го — 2-го тыс. до н. э. (каменные ящики, специфическая орнаментация керамики). При этом весьма скромный вклад поздней срубной культуры в таврскую подтверждает еще один весьма важный вывод: тавры до ухода киммерийцев с исторической сцены Крыма с ними, очевидно, не соприкасались, не смешивались ( Лесков А.И., 1965, 164). Также различными культурами ныне принято считать кизилкобинцев и тавров, которых относят к кемиобинцам (по имени кургана Кеми-Оба близ Карасубазара). Раннетаврские кемиобинские племена обитали в предгорном и горном Крыму во второй половине 3-го — первой половине 2-го тыс. до н. э. Это были носители чрезвычайно своеобразной культуры — они ваяли первые в Крыму человеческие скульптуры, монументальные произведения искусства, иногда подлинные шедевры (напр., диоритовая полутораметровая стела из Казанков, близ Бахчисарая). Фигуры эти водружались на вершинах курганов, обнесенных по основанию каменными оградами.

Выводам этим нисколько не противоречат обнаруженные факты заимствований таврами элементов кавказских культур ( Бобин В.В., 1957, 54–55; Щипинский А.А., 1966., и др.); это случилось лишь в 1-м тыс. н. э., т. е. в весьма поздний период истории этноса.

Большинство наших и зарубежных ученых считают тавров аборигенами Крыма, причем индоарийского происхождения. И этот вывод подтверждается не только антропометрическими, весьма точными данными [17] 17 Краниологи говорят о преобладании в таврских захоронениях черепов понтийского с небольшой примесью северопричерноморского и средиземноморского этнических типов ( Соколова С.Ф., 1958). , но и свидетельствами античных ученых — случай весьма редкий ( Доватур А.И., Каллистов Д.П., Шишова И.А., 1982, 344).

Тавры глазами их современников.Тавры — древнейший из крымских этносов, имеющий собственное имя. Первые известия об этом народе мы встречаем у античных авторов. Гомер называет их лестригонами; описывая путешествия Одиссея, поэт говорит, что хитроумный царь Итаки и его спутники достигли "неприступного города, лестригонского Телепила… Тут, когда мы вступили в славную бухту, вокруг которой с обеих сторон высится сплошная скала, а нависшие берега выдаются друг против друга в устье и узок вход, тут все направили внутрь округленные суда. Они были привязаны близко одно к другому внутри глубокой бухты, ибо никогда в ней не поднимается волнение, ни большое, ни малое, а было кругом светлое затишье" (ВДИ, 1947, № 4, 281).

В этом весьма подробном описании нетрудно признать Балаклавскую бухту, уникальное творение природы, равного которому нет не только на Черном море, но и в Мраморном, и в Эгейском, и в Средиземном. Автор, в свое время много лет отдавший морским плаваниям, видел лишь одну бухту, подобно Балаклавской защищенную от волнения узким и извилистым входом, — в глубине острова Сан-Себастьян, но вряд ли ее Гомер имел в виду: путешествие Одиссея к берегам Бразилии гениальный грек, конечно, измыслить не мог.

После Гомера говорит в своем "Описании моря, прилегающего к населенной Европе, Азии" Скилак Кариандский, автор IV в. до н. э.: "За скифской землей народ тавры заселяют мыс материка, а мыс этот вдается в море. В таврической земле живут эллины, у которых город следующий: торговый город Херсонес, мыс таврической земли Бараний Лоб (очевидно, имеется в виду Аю-Даг. — В.В. ). Затем опять живут скифы" (ВДИ, 1947, № 3, 154–155).