Сергей Брилёв - Забытые союзники во Второй мировой войне

Почему меня так поразили эти две публикации?

С одной стороны, и пост-имперской Британии, и постимперской России все еще свойственна привычка глядеть на остальной мир свысока [253] Например, любопытным свидетельством этому является и то, что только в России и Британии, когда говорят «Европа», имеют в виду кого угодно, но не самих себя. Для британцев Европа — это где-то за Ла-Маншем, для россиян — где-то за Балтикой и Украиной. То есть мы, конечно, европейцы. Но мы — сами по себе. . В России таких публикаций об Америке — так вообще пруд пруди.

Но тот факт, что теперь об Америке так рассуждают и консервативные лондонские издания, означает, что события лета 2011 года окончательно переворачивают то мироустройство, которое сложилось по итогам Второй мировой.

Что же сегодня осталось от тогдашней «Большой тройки»?

Британская империя скукожилась до собственно Соединённого Королевства. После возвращения в 1997 году Гонконга от Британии к КНР под управлением Лондона не осталось ни одной по-настоящему экономически значимой заморской территории. За исключением континентального Гибралтара все остальные британские колонии — острова. Власть же британской королевы в бывших доминионах — сугубо номинальна.

Всё ещё занимая одну седьмую часть суши, и Российская Федерация (при всей нашей тяге ко псевдоимперскому во внутренней жизни) — далеко не то, чем был Советский Союз во внешнем мире.

А что Америка? Я не случайно решил перейти в этой книге к выводам, когда мне попался такой критический взгляд на её дальнейшую судьбу, именно через британский объектив.

Дело в том, что, по моему мнению, ещё тогда, когда Черчилль отдавал британские колонии в аренду американцам в годы Второй мировой, британцы (пусть и исподволь, пусть и не предполагая, что дни Империи сочтены) словно передавали эстафету. На мой взгляд, можно говорить о том, что речь идёт именно об этом: о том, что Британия передала Америке эстафету в деле мирового лидерства именно англосаксонской цивилизации.

Поэтому-то вердикт британцев о закате американской гегемонии — ещё более примечателен. Уж если даже и в Лондоне об этом пишут, то ситуация действительно становится принципиально другой.

Итак, Британской империи — нет. СССР — нет. Влияние США не растаяло, но — тает. То есть другими стали все три главных победителя во Второй мировой, по итогам которой был сформирован, например, Совет безопасности ООН.

Кто же тогда удержит стратегическую стабильность на планете, которую вновь раздирают по-настоящему глобальные противоречия?

Как мы помним, Доминик Сэндбрук из «Дэйли Мэйл» пишет о новом «веке Китая и Индии».

Спору нет: обе эти страны совершили невероятный экономический рывок. Но взять на себя особую политическую (а тем более военно- политическую) ответственность за судьбы мира они явно пока не готовы. Конечно, та же Индия регулярно призывает к реформе Совета безопасности ООН (с тем, чтобы постоянное место и право «вето» досталось там и ей). Но в Совете безопасности — уже давно Китай. И что?! А ничего! За исключением единичных случаев в Пекине предпочитают не применять право вето и даже не голосовать «за», а — воздерживаться. Вспомните: Китай чаще всего поступает именно так. А если и занимает активную позицию, то роль «запевалы» предпочитает отдавать России.

Значит, особая роль в деле поддержания мировой стабильности всё ещё принадлежит Москве, Лондону и Вашингтону. Но как в таком случае выглядят взаимоотношения внутри былой «Большой тройки»?

Лондон и Вашингтон часто действуют сообща. Правда, при этом сообща и ссорятся с половиной мира. И хотя бы поэтому одному только англо-американскому альянсу удерживать мир уже не по силам. Значит, без Москвы им не справиться. Но, к сожалению, в отношениях Москвы и Вашингтона (и особенно Москвы и Лондона) согласие — вещь вообще редкая. Конечно, бывают исключения. Но, как показало время, прошедшее после 11 сентября (а тогда, напомню, первым иностранным лидером, позвонившим Бушу, был Путин), сегодня альянсы ведущих держав — ещё менее долговечны.

Если рассуждать теоретически, то всё это — странно. Ведь Россия, Британия и Америка перестали быть странами с разными идеологиями. Честно говоря, в 1990-е я, было, и сам проникся идеями американского политолога Фрэнсиса Фукуямы. Он, напомню, писал о «конце истории»: мол, коммунизм пал, а универсальным ответом на все вопросы является сочетание рыночной экономики и либеральной демократии.

Но ведь предполагалось, что с победой в отдельно взятых странах капитализма и демократии возникнет и эдакое общепланетарное буржуазно-демократическое согласие. К моему личному огромному сожалению — не сработало. Похоже, так кажется и самому Фукуяме, который как-то приехал в Москву и выступал в резиденции посла США на Спасопесковской площадке. Был там и я. И не узнал в выступавшем человека, написавшего знаменитую статью.

Но дело, конечно, не только в идеологии, а ещё в двух вещах. Во-первых, в национальных интересах. Эту мысль я здесь развивать подробно не буду, так как об этом и без меня написано достаточно, а примеры — очевидны. Но вот, во-вторых, есть и такая тонкая вещь, как разница культур. В этом смысле приведу любопытный, на мой взгляд, случай из моей профессиональной практики.

Когда я приступил к работе в Лондоне, то на определенном этапе мои московские начальники, естественно, заказали мне фильм о королевской семье. Собирая материалы для этого фильма, мы с оператором Дмитрием Бритиковым стали уделять повышенное внимание любым съёмкам, связанным с королевскими Величествами и Высочествами. Ну, например, договорились о съёмках в замке Гламс в Шотландии, где провела детство и отрочество королева-мать, и сторожили принцессу Диану на следующий день после развода, пытаясь высмотреть, носит ли она всё ещё обручальное кольцо. И т. д. и т. п. Но, конечно, требовались нам не только жанровые съёмки, но и интервью с экспертами. Так я и вышел на своего коллегу, именитого королевского корреспондента телеканала «Скай Ньюз» Саймона Маккоя. Я нашёл его координаты, записал с ним интервью и, в свою очередь, оказался в поле его зрения — а Саймон к тому времени стал ведущим новостей.

Как-то раз Саймон позвал меня к себе в студию комментировать очередной поворот в вечно шероховатых российско-британских отношениях. Но выступить в эфире мне в тот день так и не пришлось: я с добрый час просидел рядом с Саймоном в его студии, но на нас шеф-редактор так и не вышел. Дело в том, что в тот день в Лондоне был любимец английской публики, победитель апартеида, первый чёрный президент Южной Африки, нобелевский лауреат Нельсон Мандела, и «Скай Ньюз» в прямом эфире отслеживал каждый шаг этого по-настоящему великого человека, не отвлекаясь уже ни на какие другие темы.