Юрий Пантелеев - Морской фронт

Матросы с грустью смотрели на город и каждый думал: «Когда мы вернемся к тебе, Таллин?» Безусловно, вернемся, и скоро! Именно так хотелось крикнуть, чтобы на берегу было слышно…

Мы шли 12-узловым ходом за тральщиками. Я стоял на мостике и смотрел на кильватерную колонну миноносцев. До чего же красивы были эти корабли! Они шли вздымая белоснежные буруны.

Едва отряд кораблей поравнялся с островом Аэгна, с его старыми башенными двенадцатидюймовыми батареями, как там раздались взрывы. С уходом флота батареи больше нам не нужны.

На наших глазах над лесом вдруг взлетела башня с орудиями, секунду продержалась в воздухе и с грохотом рухнула вниз, в огненную чашу. Затем все смолкло, только над лесом медленно поднимался к небу густой черный дым…

Взрывы на островах следовали один за другим, их мощные раскаты гневно возвещали о том, что мы ничего не оставляем врагу, кроме камней и пепла пожарищ. Дым на островах закрыл от нас город. Мы видели в бинокль, как какой-то кораблик подходил к острову, видимо, за подрывными партиями.

Со спокойной совестью уходили моряки из Таллина, Они провели 549 стрельб, выпустив на голову противника 13 тысяч снарядов. Флот послал на сухопутный фронт более 16 тысяч матросов и командиров. Эти ударные отряды вместе с частями армии более чем на месяц задержали фашистов под Таллином.

Немцы хвастались на весь мир, что 21 июля будут в Ленинграде, но едва-едва 28 августа заняли Таллин, сняв для этого с ленинградского направления три пехотные дивизии.

Несколько соединений фашистской авиации также были переброшены сюда из-под Ленинграда. Многие гитлеровские самолеты навеки заглушили свои моторы под Таллином… Более сотни тысяч солдат стоила фашистам столица Эстонии, десятки танков усеяли поля на подходах к Главной базе флота…

Едва мы прошли остров Аэгна, начались воздушные налеты. Либо летчики были неопытные, либо хотели лишь произвести разведку, но, наткнувшись на огонь лидера и миноносцев, они отвернули в сторону, так и не сбросив бомб. На мостике оживление, зенитчики у пушек тоже смеются, острят:

— Кишка тонка!

Как всегда, в 18 часов горнист лихо проиграл сигнал на ужин. Мигом у камбуза собрались бачковые, и скоро матросы, сидя у орудий и торпедных аппаратов, с аппетитом ели борщ. В кают-компании тоже, как всегда, накрыт был стол, и старший вестовой, во всем белом, пригласил нас к столу. Но мы с командиром корабля Петуниным решили что-нибудь перехватить на мостике: уж очень необычной и неспокойной была вся окружающая обстановка.

Вечерело, на юго-западе над берегом еще колыхалось зарево пожаров и к небу высоко поднимался дым. Море успокоилось, небо в редких тучах. На горизонте позади нас хорошо видны корабли арьергарда, видно, как они короткими очередями ведут по самолетам-разведчикам зенитный огонь. Впереди по курсу десятки транспортов вытянулись длинной цепочкой, уходящей на востоке за горизонт. Чуть левее транспортов видны мачты и трубы крейсера «Киров», а также охраняющих его миноносцев… Словом, все море утыкано лесом мачт…

На подходе к острову Кэри обгоняем корабли третьего, концевого конвоя, на палубах слышна гармонь и песня. Солдаты приветливо нам машут…

Не кончился походный ужин, как несколько групп «юнкерсов» начали атаки на транспорты головного и концевого конвоев. Самолеты появились из-за леса на южном берегу залива.

Крейсер «Киров», а за ним весь флот открыли мощный зенитный огонь, не было ни одного нестреляющего корабля. Били зенитные орудия, автоматы и пулеметы всех калибров. Воздушная атака была отбита, десятки бомб гитлеровцы сбросили далеко от кораблей. Многим из нас показалось, что несколько вражеских самолетов загорелись и нашли свой конец в море. Об этом докладывали и звонкоголосые сигнальщики. Все может быть. Под зенитную «симфонию» и закончился наш первый ужин на переходе, хотелось верить, что хорошо закончится и весь первый день перехода.

Темнеет. Море совсем затихло, стих и ветер, гулко жужжат турбовентиляторы кораблей. В штилевую погоду их гул далеко разносится по морю и, конечно, сильно нас демаскирует, ибо по его характерному звуку сразу можно определить, какие идут корабли.

Стоим мы с комиссаром штаба Серебренниковым на крыле мостика и не можем оторвать глаз от горизонта, от грандиозного зарева, на фоне которого колышется частокол мачт. Корабли идут молча упорно вперед.

В 19.00 в небе снова показались «юнкерсы». Они шли на этот раз в направлении первого, головного, конвоя. Корабли главных сил открыли огонь из всех орудий. Фашисты и на этот раз шарахнулись от крейсера в сторону и, обойдя его, обрушились на транспорты. В сумерках ясно слышались разрывы, даже наш корабль вздрагивал…

Видим две яркие желтые вспышки, превратившиеся разом в костры. На мостике воцарилось молчание. Бомбы попали в цель. Бинокли устремлены на пострадавшие суда. Но до них далеко, ничего не разглядеть. Всегда прекрасно владеющий собой, капитан 2 ранга П. Н Петунин громко командует:

— Сигнальщики! Внимательно следить за самолетами.

— Есть! Смотрим! — ответил старшина.

Замолчали зенитки. Фашистские бомбардировщики улетели на свои аэродромы.

— Тральщики ворочают влево! Прямо по курсу катер без хода, — докладывает сигнальщик.

Выждав нужное время, командир корабля негромко говорит рулевому:

— Лево десять градусов!

Корабль уваливается чуть влево, затем вновь ложится за тральщиками на прежний курс. По правому борту оставляем катер-охотник, с него принят семафор, сигнальщик громко читает: «Начальнику штаба флота. Подбираю команду ледокола „Вольдемаре“…»

Идем дальше, впиваемся глазами в густеющие сумерки. Впереди и справа по курсу блеснули вспышки, а затем донесся раскатистый гул залпов тяжелых орудий.

— Батарея с берега открыла огонь, — докладывает сигнальщик.

Это с мыса Юминда! Курсы кораблей проходят в пределах дальности огня вражеской 152-миллиметровой батареи. До нее примерно 110 кабельтовых (20 километров). Далеко, но все же попадание возможно. Крейсер «Киров» открывает огонь главным калибром. Вражеская батарея на время замолкает. Этим воспользовались корабли охранения и прикрыли конвои и крейсер дымовыми завесами. Ни один снаряд батареи не попал в корабли. Батарея еще и еще раз пыталась открывать огонь, но ее грозный рык уже ни на кого не действовал, а с наступлением темноты она вовсе замолчала.

Наблюдаем, как искусно прикрывает транспорты миноносец «Свирепый» под командой капитан-лейтенанта П. Ф. Мазепина, его завесы стоят долго и непроницаемы.

Уже совсем в сумерках наш отряд подошел к стоящему на месте штабному кораблю.

— «Вирония»! «Вирония»! — с сожалением пронеслось на мостике.