Герман Вейс - История культуры народов мира. Древняя Греция

Только когда законодательство Ликурга (800 г. до н. э.) (рис. 3) вернуло народ к образу жизни предков, возродились и его прежние качества, усиленные опытом: сила духа, прирожденное чувство порядка, трезвая умеренность и строгость нравов.

Рис. 3.

Закаленные в борьбе, осознавая свои силы, дорийцы обратили оружие против соседних государств.

Завладев после продолжительных войн Арголидой и отдельными частями Аркадии и Мессении (730–630 гг. до н. э.), они почувствовали себя настолько могущественными, чтобы под предводительством Клеомена вмешаться во внутренние дела афинян.

В Аттике на небольшой территории сосредоточились различные ветви ионийского племени. Здесь землевладение основывалось не на завоеваниях, а, скорее, на взаимных уступках.

Естественным следствием этого было не рабское подчинение одного слоя населения другому, а деление всех жителей по роду и племени. Такой порядок вещей давал полную свободу стремлению к независимости.

Уже после геройской смерти Кодра, который еще носил титул царя, начала развиваться демократия. Благодаря ей скоро удалось свергнуть царскую власть, но предстояла еще более жестокая борьба с родовой аристократией. Демократия и здесь взяла верх, но она еще мало была научена опытом и большей частью сама воздвигала себе новые преграды в виде аристократическо-монархической власти «тиранов».

Народ поддерживал этих вождей, потому что они содержали хороший двор, покровительствовали торговле и ремеслу, а Писистрат в Афинах (560 г. до н. э.) даже искусствам и науке.

Рис. 4.

Хотя Солон (594 г. до н. э.) и придал законам Дракона (624 г. до н. э.), изданным в пользу аристократии, более демократические формы, но и его меры могли лишь несколько ослабить гнет тирании.

Только тогда водворилась истинная демократия и упрочилась индивидуальная свобода, когда Писистратиды окончательно пали в лице Гиппия, а афиняне нашли себе в Клисфене такого вождя, который сумел оградить их как от дальнейших вмешательств Клеомена (т. е. Спарты), так и от притязаний старой аристократии (510 г. до н. э.).

В то время как спартанцы строго проводили повсюду свой консервативный принцип и в государственном устройстве стремились к суровому самоограничению, верные своему характеру афиняне беззаботно следовали закону постепенного развития и усваивали легкий, веселый взгляд на жизнь.

Если спартанцам законами Ликурга запрещалось свободное индивидуальное развитие, нарушение принятых норм поведения, го афинянам, наоборот, было предоставлено полное право развивать свои духовные и физические силы, наживать состояние торговлей или промыслами.

Благодаря своей подвижности, непоседливости они рано познакомились с морем и дальними островами. Их торговля процветала по берегам Малой Азии, охватывала и южную окраину Фракии.

Вдоль северного побережья Понта, в Скифии, у них были созданы прочные поселения. У афинян неустанное стремление к деятельности и созиданию сочеталось с жизненной энергией и весельем, спартанцы же наряду с мужеством и строгостью нравов обладали уверенностью в себе и настойчивостью.

Рис. 5.

«Спарта, — говорит Герман, — статуя, вышедшая из рук художника Ликурга, а Афины — идеально прекрасное, живое человеческое тело.

Каждое из этих государств представляло по-своему духовный характер эллинской нации: дорийцы в национальном, нравственном и политическом отношении, ионийцы в общечеловеческом и промышленном, пока наконец оба эти направления достигли высшей художественной законченности, слившись вместе в народе афинском», (рис. 7, Зевс Олимпийский. Графическая реконструкция XIX в.)

Но прежде чем афинская гражданственность поднялась на такую высоту, ей было суждено пройти ряд непрерывных и тяжелых испытаний.

Благодаря общенациональному значению дельфийского оракула и Олимпийских игр (рис. 6), равно как и продолжительной гегемонии Спарты дорийское влияние было сильно во всей Греции, но его последствия для Афин обнаружились в полной мере лишь со времени более тесного политического сближения со Спартой, то есть при Клеомене.

Рис. 6.

С одной стороны, его неудачная попытка ввести в Афинах прежние аристократические учреждения, а с другой — усиление демократии наряду с возрастанием благосостояния города послужили поводом к войне между государствами, результатом которой было укрепление афинской демократии.

Удачной борьбой с Беотией, Халкидой и Эгиной афиняне упрочили свое политическое могущество, победами над персидским флотом Мардония (492 г. до н. э.) и над персидским войском при Марафоне (490 г. до н. э.) афиняне показали, на какие воинские подвиги они были способны. У них появились такие вожди, как Мильтиад, и такие прославленные воины, как Аристид (рис. 6), Фемистокл, Кимон, Перикл (рис. 4).

Этим мужам удалось сокрушить могущество Персии и навсегда покончить с попытками порабощения Греции. После геройских побед, одержанных при Саламине (480 г. до н. э.) и Платее (479 г. до н. э.), уничтожения персидского флота при Евримедоне (470 г. до н. э.) и заключения Кимонова мира с распавшимся царством Артаксеркса была навсегда утверждена свобода не только всей Эллады, но и малоазиатских греков (449 г. до н. э.).

РИС. 7.

Во время общей опасности Спарта также принимала участие в битвах, хотя победы нужны были только афинянам как властителям на море и на островах (479–459 гг. до н. э.). Новые войны, в которые впоследствии были вовлечены афиняне (447 г. до н. э.), не мешали им спокойно наслаждаться плодами своей победы.

С самого начала персидских войн, тянувшихся почти полвека, всю Элладу охватил страх за независимость страны. Народ восстал на защиту своей свободы. Под предводительством военных вождей ионийский народ вышел на политическую арену.

Рис. 8.

При Перикле Афины достигли вершин своего культурного развития. Этот великий государственный деятель и храбрый воин, постоянно (уже с 469 г. до н. э.) заботившийся о славе и величии Афин, гонко угадал призвание своего народа.