Денис Черевичник - Всемирная история поножовщины: народные дуэли на ножах в XVII-XX вв.

Многие этнографы приходят к предположению, что чукчи и коряки нашли в древности неожиданный способ употребления мухоморов, подсмотрев его у оленей: олень пил мочу человека, поевшего мухомор, и сам впадал в состояние наркотического опьянения (помимо действия самой мочи). Известный российский врач и натуралист Карл Генрих Мерк пишет, ссылаясь на коряков, что моча одурманенного сухими мухоморами действует значительно лучше самих мухоморов, продолжает Диксон. Последние исследования показали справедливость этого утверждения. При поедании мухоморов в моче накапливается метаболит иботеновой кислоты — основное галлюциногенное вещество мусцимол. Как заметил автор фундаментального руководства по лекарственным веществам Герхард Мадаус, «мухоморная» моча продолжает оставаться эффективной даже если бывает последовательно пропущена через почки 4–5 человек. Следует особо подчеркнуть, что при приеме иботеновой кислоты в чистом виде в моче мусцимол не обнаруживается, следовательно, на ее образование влияют различные алкалоиды, содержащиеся в самом грибе. Иной раз человек, не удовлетворившись оказанным действием от принятия мухоморов обычным способом или испытывая уменьшение интоксикации, пьет собственную мочу. Но, как правило, существует особая иерархия. Плодовые тела поедают вожди, шаманы и другие уважаемые люди, а все остальные пьют их мочу, что, возможно, способствует управлению над низшим классом.

«Те, кто не имеет материальной возможности запастись такими грибами, обычно околачиваются по праздничным дням у домов богачей, выслеживая гостей. Когда они выходят, чтобы помочиться, они живо подставляют под их струю деревянную посудину, чтобы собрать их мочу, которую тут же жадно выпивают, так как в ней еще сохранились основные наркотические свойства гриба. Я. И. Линденау пишет: «Мухомор у коряков — угощение богачей, бедные же довольствуются мочой последних; когда такой опьяневший от мухомора мочится, то к нему сбегаются многие и, выпив его мочи, пьянеют еще больше, чем сам наевшийся мухоморов» [797] Ibid .

В этом исследовании Диксон отмечает, что подобная интоксикация может привести к исступлению и агрессивному поведению и что у нервного, вспыльчивого человека весьма вероятна агрессивность. Так что совершенно не исключено, что страсти на дуэльных площадках голландских деревень подогревались не только алкоголем [798] Ibid

Власти Амстердама не признавали существования плебейской культуры чести. Магистраты отказывались рассматривать версии самообороны, объясняя народным дуэлянтам, что они могли бы удрать с поля боя, воспользовавшись любым шансом, например, тем, что противник выронил нож. В то же время, несмотря на криминализацию убийств, многие простые граждане продолжали считать смерть в дуэли на ножах обычным несчастным случаем. Они были готовы помочь неудачливому преступнику в бегстве из города советом, помощью, а иногда и деньгами. Примечательно, что общественное мнение, как правило, было склонно оправдывать бойцов на ножах и их поединки, за исключением случаев нападения на добропорядочных или невооружённых граждан [799] Spierenburg, Pieter Cornelius. A history of murder: personal violence in Europe from the Middle Ages to the present., Polity Press, Cambridge, 8K (2008), p. 89. .

Большие сообщества, к которым принадлежали эти бойцы, относились к поединкам на ножах достаточно беспечно. Если бой заканчивался смертью одного из дуэлянтов, то, как уже говорилось, многие считали это несчастным случаем, а смертную казнь — слишком суровым наказанием. Поэтому они отказывались выдавать убийц «во имя чести», а некоторые даже были готовы помочь «несчастным» бежать. Конечно, в первую очередь помощь приходила со стороны семьи и друзей, но принимать участие в судьбе убийц могли и совершенно незнакомые люди [800] Men and violence. Gender, Honor, and Rituals in Modern Europe and America, Edited by Pieter Spierenburg. The Ohio State University (1998), pp. 123-124. . Как-то раз несколько горожан задержали пойманного с поличным магазинного вора, но отпустили после того, как он признался им в совершённом когда-то убийстве. Они бы спокойно выдали его властям за совершение кражи, но сочли неприемлемым, что этот бедолага мог быть приговорён к смертной казни из-за какого-то давнишнего «несчастного случая». Некоторые трактирщики, заметив предполагаемого убийцу в своей таверне, могли спросить его: «Почему ты всё ещё в городе?» [801] Ibid., p. 124.

В руках у соперников навахоны. «Дуэль», Жозеф Сен-Жерми, 1888 г.

Махо с ножами атакуют мамелюков. «2 мая 1808». Франсиско Гойя, 1814 г.

«Ссора» (фрагмент). Мануэль Кабрал Агуадо Бехарано, 1850 г.

Малагская наваха. Общая длина 55 см, длина клинка, 29 см. (© I-F Lalliard).

«Схватка цыган». Рафаэль Ромеро Баррос, 1871 г.

«Гибель Даоиса и оборона парка Монтелеон», (фрагмент). Мануэль Кастеллано, 1862 г.

Боевая альбасетская наваха, 1887 г. Общая длина 59,2 см.

Боевая альбасетская наваха, XIX в. Общая длина 55 см.

Испанский кинжал, тип А, середина XIX века.

Общая длина 28,2 см.

Испанские дуэльные ножи (© J-F. Lalliard).

Французская наваха Тьерского производства, конец XIX в. Общая длина 42 см.

Боевая наваха производства Santa Cruz de Múdela, конец XIX в. Общая длина 46 см.

Малагская наваха начала XIX в. Общая длина 37 см.