Денис Черевичник - Всемирная история поножовщины: народные дуэли на ножах в XVII-XX вв.

Рис. 9. Креольская дуэль. Около 1912 г.

Осорнио вспоминал, что как-то ему довелось видеть пончо, побывавшее во многих сражениях и носившее на себе следы более восьмидесяти порезов от ножа. И хотя некоторые из этих ударов достигли цели, тем не менее эта накидка несомненно доказала свою эффективность в бою. Занятную историю, доказывающую целесообразность использования пончо в поединке, Осорнио записал со слов дона Бернардино Ледесма, девяностолетнего старика, родившегося и прожившего всю жизнь в округе Часкомус. Ледесма рассказал, что в юности знавал односельчанина по имени Фернандо Луна, человека справедливого и хладнокровного, который был способен противостоять любому профессиональному бойцу на ножах, хотя сам при этом таковым не являлся.

Старик вспоминал, как однажды безоружный Луна на его глазах вступил в неравный бой с двумя вооружёнными противниками и, пока не прибыла полиция и не остановила драку, защищался от их ножей только с помощью пончо. Для этого он взял свёрнутое пончо обеими руками за концы на расстоянии, примерно равном ширине тела, и, держа его перед собой, как натянутый канат, парировал удары противников, поднимая и опуская то одну руку, то другую, то обе одновременно. Эта тактика, сопровождаемая быстрыми отскоками, оказалась успешной и помогла ему избежать ранений [587] Ibid., pp. 77-78. .

Пончо было настолько популярно в Аргентине, что даже охота на хищников не обходилась в этой стране без столь дорогой сердцу гаучо накидки. Чарльз Стюарт Кокрэйн, побывавший на Рио-де-ла-Плата, в 1825 году описывал типичный способ охоты на пуму в окрестностях Буэнос-Айреса, когда охотник пускался на поиски зверя в одиночку, вооружённый только ножом и с накидкой, намотанной на левую руку. Специально обученные собаки поднимали пуму, в то время как охотник выжидал броска зверя и встречал его выставленным предплечьем, надёжно защищённым намотанным в несколько слоёв пончо. В тот же момент правой рукой он вспарывал зверю брюхо своим «кучийо» — традиционным местным ножом [588] Cochrane, Charles Stuart, journal of a residence and travels in Colombia during the years 1823 -1824, Henry Colburn, London (1825), Vol I, pp. 162-163. .

Рис. 10. Дуэль. Постановочная фотография нач. XX в.

Как и все люди, выросшие на фермах и регулярно занимавшиеся забоем скота, гаучо хладнокровно и безучастно относились к виду крови, ранениям и смерти. Джон Частин писал, что в те годы все мужчины фронтира имели дело в прямом смысле с «кровью и кишками», просто как с жизненными реалиями. Плотоядная диета выработала у гаучо пограничья привычку к забою скота, и благодаря этому жестокому обычаю они привыкли к зрелищу крови и стали нечувствительны к страданиям. На эти мысли наводят и обугленные клейма на скоте, которые для лучшей видимости делали огромного размера, и шпоры — особенно розетки из длинных стальных шипов, называемые «nazarenas», которые обильно покрывали лошадиные бока кровью. Если телёнок коровы, предназначенной к откармливанию на убой, не хотел выпускать вымя, гаучо просто отрезали вымя.

Эта жестокость культивировалась у мальчишек пампы с раннего детства. Некий английский путешественник вспоминал, как в Северном Уругвае он как-то раз сделал замечание двум мальчикам, намеревавшимся перерезать глотку псу, а в ответ услышал недружелюбный совет, чтобы не лез не в своё дело, так как это их пёс. Каждые несколько дней и даже чаще, как только в семье появлялись голодные рты, мальчики с фермы шли смотреть, как один из мужчин забивает старую или ослабленную скотину, перерезая ей глотку и подвешивая вверх ногами, чтобы из медленно умирающего животного быстрее вытекала кровь. Разве клерк или грузчик из Монтевидео, каменщик или лавочник из Порто Аллегре могли проливать кровь с такой же невозмутимостью и самообладанием, как человек, привычно делавший это сотни раз [589] Chasteen, John Charles. Heroes on horseback: a life and times of the last gaucho caudillos, University of New Mexico Press (1995), p. 94. ? Спать на земле, положив под голову седло, они привыкли, рукам, запросто валившим быка, не составляло труда уложить человека. Не обладая воображением, гаучо не чувствовали ни жалости, ни страха [590] Борхес, Хорхе Луи. Проза разных лет: сборник. / Составл. и предисл. и Тертерян; Коммент. Б. Дубина. - М.: Радуга, 1984. - С. 261-263. .

Раз уж речь зашла о перерезании глотки, уместно будет вспомнить отрывок из известной новеллы Борхеса «Другой поединок», где в 1871 году подобным способом казнят двух пленных гаучо из Серро-Ларго — Кардосо и Сильвейру, воевавших на стороне мятежного Апарисио. Капитан Хуан Патрисио Нолан, который захватил их в плен, прослышав, что эти двое не ладили и всю жизнь во всём соперничали, решил напоследок устроить из их смерти шоу. Приказав отыскать пленников, он сообщил, что даст им возможность доказать, кто из них лучший. По задумке капитана несчастным должны были перерезать глотки и пустить бежать наперегонки. Сержант провел саблей черту поперек дороги. Сильвейру и Кардосо развязали, чтобы это не мешало им бежать. Оба встали у черты в пяти шагах друг от друга. Офицеры призывали их не подвести, говоря, что на каждого надеются и поставили кучу денег. Сильвейре выпало иметь дело с цветным по имени Нолан. Видимо, его предки были рабами в поместье капитана и потому носили его фамилию. Кардосо достался профессионал, старик из Коррьентеса, имевший обыкновение подбадривать осужденных, трепля их по плечу и приговаривая: «Ну-ну, парень, женщины и не такое терпят, а рожают». Подавшись вперед, измученные ожиданием гаучо не смотрели друг на друга. Нолан дал знак начинать.

Рис. 11. Клеймение скота.

Цветной, гордясь порученной ролью, с маху развалил горло от уха до уха, а коррьентинец обошелся узким надрезом. Из глоток хлынула кровь. Соперники сделали несколько шагов и рухнули ничком. Падая, Кардосо вытянул вперёд руки. Так, вероятно, и не узнав об этом, он выиграл [591] Там же. . Судя по всему, подобная участь постигла и других пленных, так как между ними происходили следующие диалоги:

«— Скоро и меня прирежут, — с завистью вздохнул один.

— Да еще как, со всем гуртом вместе, — подхватил сосед.

— А то тебя по-другому, — огрызнулся первый» [592] Там же. .

Я привёл этот отрывок не в качестве демонстрации проявлений жестокости, типичной для всех войн, а как иллюстрацию к одному из распространённых в Аргентине и популярных среди гаучо латиноамериканских обычаев, известному как «дегойо», «дэгэйо» или попросту перерезание глотки. Термин этот произошёл от испанского «Degüello» — обезглавливание или резня. Ещё во времена Реконкисты в войнах против мавров «Дэгейо!» был боевым кличем испанцев, означавшим, что враги будут вырезаны без жалости.