Хильдегард Шефер - Диалог с Клавдием

Клавдий:Мой друг, ты не должен понимать это буквально, здесь, в этом кругу, тоже сидит один фараон. Он не осознает этого, но это — его второе возрождение на этой планете. Будучи фараоном, он обладал знанием. Человеком, он, чтобы приобрести опыт, пошел другими путями.

Однако, друзья мои, медленно, совсем медленно в нем займет место познание о тех энергиях, которыми он когда-то владел как «посвященный».

Вопрос:Я был обрадован, когда ты сказал, что Раудиве с интересом слушал. На вашей стороне каждый может слушать, если у него есть интерес, или он должен быть приглашен особо?

Клавдий:Друг мой, у нас, так же как у вас, когда возникает желание. Только здесь у нас это выглядит несколько иначе в том отношении, что я, как вы, наверно, сказали бы, предпринимаю предварительную проверку. Это не надо понимать так, как я сейчас выразился, но я приглашаю к разговору на совершенно определенном основании. Высокие частоты, необходимые нам, чтобы иметь возможность вести разговоры с вами, должны предоставлять условия тому, чтобы приглашенный гость вписался в эти рамки. Вы понимаете это?

Вопрос:Я удивляюсь таким людям, как, например, Гете, который черпал свои знания из интуиции, ведь, насколько мне известно, у него не было таких контактов, когда он мог бы спрашивать? Клавдий: Это так, только на это частное знание отчасти наслоилась человеческая жизнь. Посмотрите на ваших поэтов, ваших мыслителей, высказавших очень много истин. Некоторые остались неизвестными, потому что они в смирении приняли эти знания и не пытались поставить свою личность на передний план. Ты знаешь, что истина повсюду нашла распространение, и ты знаешь также, что лишь немногие имена стали известны вамГТе немногие, ставшие известными, не всегда были теми, кто в смирении распространял послания.

Клав-Клав-Клавдий — Ирод Агриппа, друг моей жизни.

Я замыкаю круг и приветствую вас в кругу братьев и сестер Кармели.

Сегодня, друзья мои, мне хочется посвятить вас в тайну вашей веры с помощью наших гостей, присутствующих здесь:

ПОНТИЯ ПИЛАТА, КАИАФА — ПЕРВОСВЯЩЕННИКА ЕВРЕЕВ, КРИШНАМУРТИ, СОВЕТА ДВЕНАДЦАТИ И АНГЕЛА «ХЕЛИ», УКРАСИВШЕГО НАШ ХРАМ.

Все остальные, помогающие нам, должны остаться неназванными.

Вас, однако, мне надо подготовить, чтобы вы не испугались.

Вы должны стать свидетелями разговоров самих с собой Понтия Пилата и Каиафа — первосвященика Еврейского Совета, потребовавшего жизнь Иисуса и освободившего Варавву, убийцу.

Для этого был избран необычный путь.

Включите магнитофон, потому что, вероятно, вы не сможете записывать так быстро, как говорит мой друг.

Объединение духа, приглашенного на праздник Пасхи в храм в Иерусалиме.

Хели будет поддерживать тебя, друг мой, чтобы ты мог читать мысли вышеназванных, записанные в Акаше-хронике.

Друзья мои, глубокая тишина позволит нашему другу освободиться, и мистерия может начаться.

Включи магнитофон. Если ты готова, я замечу это, ведь он, наш друг, погрузится в пространство и время.

Ничего больше не имеет значения! Теперь спи и закрой глаза!

(Стакан двигался совсем медленно, пока не был включен магнитофон.)

Каиаф, я зову тебя!

Марк снял очки, потер лоб, откашлялся и начал говорить, вначале шепотом, потом все отчетливее. Его речь в течение обоих разговоров была полна эмоций.

Каиаф:Что делать? Он должен быть обвинен. Он должен исчезнуть!

Римляне — они должны вынести приговор. Иуда, бедняга, он ни о чем не знает.

Слуги, наши слуги и мы следовали за ним и нашли Исаака. Он подвергает всех нас опасности. Любовь, проповедуемая им, сметет нас.

Мошее, Мошее (Моисей), нам нужны твои заветы!

Но понимаем ли мы их?

Мессия он или нет?

Если это он, то вспыхнет пожар!

Почему я?

Почему я должен решать? (Каиаф тяжело дышит.)

Ничего, он не сказал ничего такого, что дает нам право убить его.

Я знаю, я не могу принять решение.

Я пошлю его к Понтию Пилату.

Мы обвиним, ведь он не может быть Мессией. Извергать огонь из рук я тоже могу! Любой фокусник на базаре может это. Исцелять, гм, я тоже могу!

Мертвых воскрешать, гм, я тоже могу, если они не мертвые.

Законы мы тоже издаем. Они ведь существуют! Тора — это самое тайное знание. Народ должен быть управляем, как же иначе? Я — первосвященник, рабби для всех. Я управляю ими всеми. Хорошо! Власть римлян подойдет к концу. Если народ заметит, что он был невиновен, он восстанет. Стоит попытаться! Ереси будет достаточно! Римляне испугаются, когда я представлю им «Царя Иудейского». Попробуй, возьми и попробуй! Совет двенадцати стоит за мной. ( Тяжело дышит.) Попробуй!

Понтий Пилат:Я, римлянин, должен осудить еврея, я — Понтий Пилат! Чего только Каиаф от меня хочет, что я ему скажу? Он вводит меня в заблуждение, этот еврей! Хочу обратно в Рим! Вон из этой страны! Эта жара, эти мухи! Вон! Я допросил его (Иисуса), он фантазер! Почему, почему Каиаф боится? Он что-то замышляет. Я доставил его к Ироду, а он вернул его мне! Просто так отправил назад! Он не находит вины!!!Если бы я только мог доверять ему. Ирод — это лиса! Варавву, Варавву, этого они хотят освободить! Поставлен перед выбором, между назарянином и им, (улыбается) Иисус — приятный, спокойный, достойный любви. Чего только хочет Каиаф? Я выйду к народу и объявлю его свободным (стонет) или заставлю их ждать.

Не ходи, у Каиафа и Совета двенадцати есть свои люди в Риме.

Не ходи! Если я хочу спасти свою шкуру, я должен вынести приговор.

(Стонет.) Но почему я?

Быть может, я болен? Температуры у меня нет, гм! Я отправлюсь инспектировать. Страна большая.

Я не миную этого!

Я не отверчусь от этого!

Я умываю руки и возвращаю его обратно Каиафу! Варавву я освобожу, а Совет двенадцати пусть делает с себе подобным, что хочет.

Ведь он не нарушил римских законов.

Он не претендует на трон, который ему и не принадлежит.

Он же был у Ирода, а тот прислал его ко мне обратно. Просто так!

Я должен думать, что делать!

А император (Тиберий), что скажет он?

Гм, Каиаф сделает это!

Варавва будет освобожден!

Каиаф! Это — решение!

И я не осудил его!

Да, да (облегченно).

Каиаф:Этот римлянин, этот римлянин!

Он это ловко сделал. Но не со мной!

Совет двенадцати должен его послать, а не я!

Совет двенадцати решит, а не я один!

Гм, могло бы быть, могло бы быть!

Их слишком мало!

Когда они видят армию, они боятся.